Овации стоя

Джон Такстер

   На протяжении двадцати лет со времени будоражащей постановки Питера Брука «Сна в летнюю ночь» в Стратфорде, английская аудитория не видела более приводящей в восторг постановки самой известной комедии Шекспира, чем экстраординарный советский спектакль на сцене Театра Хемптон Корт. Овации стоя и аплодисменты, от которых болели руки, были единственными, возможными ответами на театральное волшебство, созданное блестящей молодой труппой. Молва о спектакле разошлась так быстро, что каждый вечер актеры играли в переполненном зале и если вы пропустили это, вы потеряли возможность получить наслаждение.
  В отличие от постановки «Братьев по крови», показанных в Киеве в августе прошлого года, украинцы привезли нам свой профессиональный коллектив Театра на Подоле, который представил спектакль по известной пьесе в переводе Бориса Пастернака. Эта постановка, которую должен был увидеть весь Лондон, (пожалуйста, обратите внимание на имена организаторов) благодаря ЯАТ и Эрику Ярдлей, стала лучшей из лучших. Отсутствовали языковые барьеры: история, знакомая каждому выпускнику школы, была сыграна с таким восхитительным изобретением и точностью, что редко, когда слова были необходимы, а наши гости-актеры пытались использовать некоторые английские «штрихи» для комических сцен. Подобно Бруку, художественный руководитель Виталий Малахов сторонится романтизма, помещая своих двенадцать актеров в четырехугольник гимнастического зала с подвешенными веревками; но его пейзаж любви оттенен жаждой, ревностью и местью. Для первой сцены найдено твердое решение - появление трех ошеломляюще красивых актрис в безупречных стальных корсетах и юбках «не тронь меня». Но, внезапно, от создавшегося напряжения освобождают Пятеро и сцена уносит далеко в лес болот, где смуглый Робин Гудфеллоу наслаждается привилегиями с Титанией. Ссора возлюбленных, периодами приводящая к путанице, улаживала их разногласия (во время вечернего субботнего спектакля высокая блондинка Елена появлялась вновь с перебинтованным локтем после разъяренной битвы) или преследовала их сексуальные наклонности. Малахов уменьшил количество волшебных преследователей и в его версии Титания влюбляется в кентавра на четырех ногах - Боттома, плюс Сноута, похожего на осла. Режиссер блестяще организовал немые сцены с Питером Квинсом, сыгранные звездой Театра Андреем Пархоменко. Ценная находка Малахова в решении спектакля – «утомительно краткой сценой Пирама и Тизбе» окончить спектакль на ноте безрадостной, убийственной трагедии с Титанией/Ипполитой хранящей безжизненный труп Боттома.
23 марта 1990

Источник: Richmond & Twickenham Times

"Пектораль": игра на интерес

Дмитрий Десятерик
В театральном мире — очередное подведение итогов и раздача сезонных почестей. На сцене Национального театра имени Франко в 12-й раз вручали премию «Киевская пектораль».

«Пектораль» — премия с противоречивой историей и, соответственно, репутацией. Коль скоро решения здесь принимают профессионалы театра, преимущественно критики, то поощряться должны в первую очередь спектакли немассовые, сделанные для более-менее взыскательного зрителя, с акцентом на новации, на эксперимент. В первые годы существования премии так и было. Потом начался нежелательный процесс официализации «Пекторали», вылившийся в превращение, например юбилейной десятой церемонии, в предвыборное шоу одной из политических сил. Да и сама церемония по своему жанру приобрела до боли знакомые черты массивного, растянутого во времени отчетно-выборного концерта, в котором исполнителей, что называется, с бору по сосенке — с оперными певцами соседствует маловразумительная попса, фокусников сменяют танцоры, акробатов — хоровые певцы. А в паузах этой «сборной солянки», собственно, и объявляют победителей в разных категориях. Не была исключением и нынешняя «Пектораль».

Впрочем, форма формой, однако важны и показательны — результаты.

Очевидная тенденция сезона — продолжающийся упадок крупных театров, увенчанных тяжелой короной звания «Национальный академический». Русская драма имени Леси Украинки не попала даже в число номинантов ни в одной из позиций. От Театра имени Франко присутствовал свежий «Эдип», но получил только одну премию, конечно же, бесспорную: за лучшую музыкальную концепцию — живому грузинскому классику, мировой величине композиторского цеха Гии Канчели. А все основные награды разделили между собой Театр драмы и комедии на Левом берегу Днепра (равно любимый и зрителями, и критиками, собиратель призов и комплиментов, особенно в конце 1990-х), Молодой театр и Театр на Подоле, уже довольно давно находившийся как бы в полузабытьи.

Еще одна приятная неожиданность — в категории «лучший спектакль камерного театра» был, наконец-то, более чем один претендент. Победил «Парнас дыбом» (режиссер — Игорь Славинский) театра «Сузір’я», сумевшего не просто выжить в условиях многолетнего ремонта, но и выпускающего заметные постановки. Еще одно новшество — впервые за всю историю премии в номинантах числился мюзикл («Экватор» в Театре оперетты). А неожиданность, скорее, антииерархическая — приз за лучшую женскую роль, отошедший Олесе Власовой за роль Гели в «Варшавской мелодии-2»; премьера осуществлена совершенно неизвестным театром, не имеющим даже своего помещения.

Театр на Левом берегу был представлен сразу двумя спектаклями — «Веселитесь, все хорошо» («Пектораль» режиссеру Андрею Белоусу за лучший дебют) и «Море, ночь, свечи» (Лев Сомов признан лучшим исполнителем второго плана).

Однако самое занятное, пожалуй, то, что борьба в наиболее весомых категориях развернулась между двумя интерпретациями одной и той же пьесы Чехова «Дядя Ваня». В театральной жизни простых совпадений не бывает; очевидно, драма неустроенной жизни, мелких каждодневных поражений под небом без хрестоматийных «алмазов» — ныне востребована. Абсолютное преимущество осталось на стороне «Дяди Вани» Театра на Подоле: лучшая дебютантка — Елена Сквирская (роль Сони), лучшая мужская роль — Сергей Бойко (Астров), режиссер — Виталий Малахов, наконец, спектакль сезона — «подольский» «Дядя Ваня». Молодому театру отошла лишь «Пектораль» за сценографию (Андрей Александрович).

Так что на нынешней «Пекторали» хватало неожиданностей. Прогнозы тут неуместны; но хочется надеяться, что эти, по преимуществу долгожданные, сюрпризы свидетельствуют о том, что процесс смены поколений в нашем театре окончательно завершен, что, возможно, началось движение в сторону новых, неординарных решений. Одним словом — что украинская сцена вновь становится интересной.

Источник: День (№56, 30 марта 2004)

Виталий Малахов: «В свои пятьдесят я доволен жизнью»

Стас Рудинский
В это трудно поверить, но Виталий Ефимович Малахов этим летом отпраздновал свое первое пятидесятилие. Впрочем, юбилей, который невольно располагает к воспоминаниям, был не единственным поводом для встречи с режиссером. В июле, когда жизнь в наших театрах под влиянием летней жары обычно замирает до осени, состоялся организованный Малаховым Международный фестиваль искусств имени Михаила Булгакова, во время которого на протяжении трех дней игрались различные версии едва ли не самого любимого произведения писателя — «Мастера и Маргариты».

«В двадцать четыре года я был самым молодым главным режиссером в СССР»
— Виталий Ефимович, пятьдесят лет — дата, которая и манит, и пугает одновременно. Вы как-то почувствовали, что уже стукнуло полвека?
— Никак не почувствовал, честно говоря. Не чувствую ни гордости, ни печали. В один день это трудно осознать: вчера тебе было сорок девять, а сегодня — уже пятьдесят… Я свое сорокалетие ощутил позже и думаю, что так же будет и с пятидесятилетием. Это произойдет со временем. Ощущения касаются, в основном, каких-то физических сторон жизни: здоровья, способности выдерживать определенные нагрузки... Недавно, кстати, я с двенадцатилетним сыном нашего водителя зашел в одно учреждение, и незнакомые люди спросили меня: это ваш внучок? Это было произнесено в мой адрес впервые, и я подумал: действительно, по возрасту этот мальчик мог бы быть моим внуком. Но изнутри я своих лет не чувствую. Мне кажется, что я такой же, как был в молодости.

— Но, очевидно, что-то поменялось не только во внешней, телесной, но и во внутренней жизни?
— В принципе, да. Пришла уверенность в каких-то вещах, покой. Но это, скорее, благодаря не пятидесятилетию, а тем событиям, которые за эти годы произошли. Очень много всего случилось, события прожитой жизни оставили свой след, дали определенный опыт, знания, оценку, мерило вещей.

— А были ли у Вас в молодости представления о том, каким Вы станете, когда исполнится полвека?
— Были, конечно. Я в молодости занимался спортом и думал: ну, у меня еще есть время, я еще могу в хоккей играть на уровне сборной. Потом мне исполнилось тридцать, и я понял, что в хоккей я уже вряд ли смогу играть. Но тогда я начал находить другие вдохновляющие примеры. Скажем, я думал о том, что Ростропович начал свое восхождение в сорок пять, и значит, у меня еще все впереди. Но, в принципе, мне очень повезло. В двадцать четыре года я был самым молодым главным режиссером в СССР. Мне доверили Театр эстрады, в котором работало сто двадцать человек только художественного персонала. С «Моникой» мне повезло (культовый на рубеже 70–80-х спектакль Театр русской драмы «Сказка про Монику» — прим. ред.), потому что мне не пришлось идти к победе — я как бы вдруг получил приз, и мне сразу стало легко. Я с самого начала работал с замечательными артистами — с Адой Роговцевой, Юрием Мажугой, другими хорошими актерами. И после этого, когда я приходил к другим артистам, то думал: я с Роговцевой работал, и она меня слушала, так почему ж эти меня не будут слушать?.. Что же касается художественной стороны нашего театрального дела, то мой учитель Владимир Александрович Нелли говорил, что для режиссера есть две важные вещи. Первая — нельзя себя недооценивать. Вторая — нельзя себя переоценивать. Мне кажется, что к пятидесяти годам я достаточно трезво ощущаю себя в пространстве, в мире, в искусстве. Я своим местом не то, чтобы доволен, я знаю, что не надо думать, будто ты схватил Бога за бороду, — но, с другой стороны, надо двигаться вперед. Мое основное достижение на сегодня — то, что я доволен жизнью. Я счастлив, несмотря на все проблемы, которые существуют. У меня есть прекрасная жена, прекрасная дочь, друзья, дом.
— Вы как-то по-особенному отпраздновали юбилей?
— Нет, никак особенно не праздновал. Пока Ксюша в больнице, я решил никаких празднеств не устраивать. Я просто забрал жену из больницы, пришли, как всегда, друзья, мы посидели за столом, попели песни… Но никаких торжеств на кораблях, со стрельбой, с салютами не было. Как для юбилея, я рано, часов в двенадцать лег спать, потому что на следующее утро у меня была назначена репетиция.

«Цекало у нас работал монтировщиком,
а Белоножко пел в хоре»

— Вы вспомнили «Сказку про Монику», которая сыграла важную роль в Вашем профессиональном становлении. Как режиссер Вы начались для публики именно с этого спектакля?
— Для публики — да, безусловно. Но я не думаю, что это реально была какая-то большая художественная победа. В 77-м я закончил институт, а в 78-м Ирина Александровна Молостова, у которой на курсе я ставил дипломный спектакль, пригласила меня в Русскую драму на постановку. Она же и пьесу эту предложила, и двоих актеров — Толика Хостикоева, с которым я во время этой работы познакомился, и Любу Кубьюк, которую я знал по курсу Молостовой. Я же, со своей стороны, предложил Сашу Игнатушу, с которым мы вместе учились… Так же, как мне непонятен успех «Моники», я не понимаю феномена «Дяди Вани» — поверьте, я не кокетничаю. Как говорил Горький, нарочно оригинальным не будешь, пробовал — не выходит. Я ни в случае со «Сказкой про Монику» не рассчитывал на некое потрясение, ни «Дядю Ваню» не ставил как некое открытие. Просто ставил честно. При этом считаю, что по каким-то концепциям у меня есть более сильные спектакли.

— Может, зритель просто устал от навязчивого концептуального театра и радуется на Вашем «Дяде Ване» тому, что кто-то еще способен внимательно, с любовью прочитать пьесу?
— Может быть. Нас сейчас с «Дядей Ваней» пригласили в Москву на фестиваль «Золотой Витязь», мы должны открывать его на сцене Таганки. Так что я даже не знаю, как на это реагировать, честно говоря.

— Но вернемся к «Монике». Феномен этого спектакля, наверное, во многом заключался в том, что он был поставлен на малой сцене, а в те годы у нас это было новшеством?
— Конечно. Но у меня как раз был опыт работы на малой сцене — свой преддипломный спектакль «Друзья, споем о Беранже» я делал в Риге, у Аркадия Каца. В Прибалтике тогда уже были распространены малые сцены, сцены в фойе, сцены в кафе. Конечно, «Моника» в значительной степени определила мою судьбу, спектакль пользовался огромным успехом, его потом перенесли на большую сцену.

— То есть, Вам судьба дала возможность почувствовать, что значит наутро проснуться знаменитым?
— Да, через несколько дней мы уже ходили в знаменитостях. Деталей я сейчас не припомню, но помню, что это было довольно приятное ощущение.

— А как возник Театр эстрады? Это был жанр, который Вас привлекал?
— Да. К Московской олимпиаде 80-го года срочно создавалось четыре театра: Театр поэзии, Театр на Левом берегу, Театр эстрады и еще какой-то, сейчас уже не вспомню. Поскольку «Моника» была музыкальным спектаклем, мне предложили сделать театр мюзикла, в котором, кроме драматических актеров, были бы оркестр, певцы, балет. Чего стоит один лишь стартовый состав Театра эстрады! Я привез из Запорожья Андриенко, Чигляева, Дяченко, у нас работал Илья Ноябрев, Дима Ганнопольский был звукорежиссером, Саша и Витя Цекало работали монтировщиками… Я всех сейчас даже не смогу назвать. Виталий Белоножко пел в хоре, Саша Шаповал был руководителем оркестра, из девятого класса в театр пришел Никита Джигурда. Как видите, была очень интересная история. Наши спектакли пользовались успехом, публике очень нравился «Сон в летнюю ночь», а «Мошенник поневоле», в котором работали каскадеры, и все в нем взрывалось и пыхтело, шел лет десять. Но потом дирекция театра решила, что незачем заниматься мюзиклами, что нужно сделать что-то похожее на Московский Театр эстрады, оставить в нем только сцену и оркестр. И в 1984 году я с несколькими артистами, вокалистами, танцорами ушел оттуда, до 1987 года мы были при Молодежном театре на правах вольной труппы. А с 1988 года у нас начали активно организовываться театры-студии: Экспериментальный театр-студия Пилипенко, «ЭТА» — театр-студия при Политехническом институте, «Шарж» Левита, возник и Театр на Подоле, костяк труппы которого составили актеры, собранные еще в 1979 году.

— Как сегодня обстоят дела с помещением для Вашего театра?
— Мы пока что практически без своего здания, вот буквально сегодня перешли в свое родное помещение на Андреевском спуске. То здание на Контрактовой площади, где мы работаем, ужасное. Мы в свое время, как кроты, «вырыли» себе там подвал — оно ж не приспособлено для театра! А на Андреевском у нас должно быть замечательное помещение, нам пообещали открыть его к 1 мая 2006 года. Но и до этого времени мы собираемся играть там спектакли в малом зале, первым из них должен стать булгаковский «Полоумный Журден», премьера которого намечена на осень. Ряд наших старых спектаклей, которые я люблю, нужно будет консервировать и потом готовить их к новой большой сцене. Также будем создавать новый репертуар, чтобы ко времени открытия новой сцены она с первого дня нормально функционировала. Ну, и будем работать над репертуаром для малой сцены.

— В связи с переходом в отреставрированное помещение будете обновлять труппу?
— Незначительно. Возможно, возьмем человек пять молодых актеров. Мне очень важно сейчас взять молодых. Будем также приглашать на разовые: Лаленков мне очень нравится, Игнатуша сейчас придет в театр… Хотел бы работать с Хостикоевым и Бенюком. Мы с Толей после «Моники» очень долгое время не встречались в работе, а в 92-м он пришел ко мне, сказал, что у него ужасное настроение, что он ничего не играет, и мы тогда придумали «Яго». И в 94-м повезли его в Эдинбург, где спектакль прошел с бешенным успехом. О нем вспоминают до сих пор, думаю, что в следующем году я снова туда поеду, есть у меня один хороший проект, но пока не спрашивайте, какой.

«Нас с Булгаковым связала жизнь»
— Идея булгаковского фестиваля, который прошел этим летом, как я понимаю, возникла не вчера?
— Да, с идей этого фестиваля я носился очень давно, жаль только, что все получилось не так, как хотелось. Но, опять-таки, свою роль фестиваль сыграл. Во-первых, люди увидели возможности той полуоткрытой сцены, которую мы создали в Гостином дворе. Во-вторых, хоть я и не могу сказать, что первый «блин» вышел у нас комом, но этот опыт лишний раз подтвердил: фестивали все же должны финансироваться государством, от которого мы не получили ни копейки. Потому что без серьезных средств невозможно достичь нужного технического совершенства. А так, без денег, ничего не репетировалось, все делалось на скорую руку, а от этих недоработок очень серьезно страдает качество. Боюсь, что «как» в значительной степени испортило «что». Известные московские актеры, те же Хмельницкий, Филиппенко и другие, приехали к нам только благодаря каким-то связям, давним дружеским отношениям: их гонорар был просто смешным.

— Можно ли надеяться, что «продолжение следует»?
— Я хочу делать этот фестиваль. Понимаете, все происходит по воле Бога, которая конкретизируется через какие-то внешние проявления. Наш театр находится на Андреевском спуске напротив дома Булгакова, поэтому, невзирая на то, что Булгаков не является моим единственным любимым автором, я не могу не учитывать это обстоятельство, не могу не замечать этого соседства. Нас с Булгаковым жизнь связала. В следующем году наш фестиваль, если он состоится, будет посвящен «Дням Турбиных», которые, надеюсь, появятся и в репертуаре нашего театра. Честно признаюсь, что боюсь этого спектакля, особенно сейчас. Боюсь попасть под влияние захваленного «Дяди Вани» и начать ставить второго Чехова. Поэтому я разговаривал о постановке с Женей Каменьковичем, с Эдуардом Марковичем Митницким. Сам же я хочу сейчас поставить «Журдена» в стиле шоу, чтобы немножко отойти от эстетики реалистического русского театра, к которой, возможно, вернусь через какое-то время.

— А как возникала идея поставить Джона Стейнбека, писателя, совершенно «не освоенного» нашей сценой?
— Лет восемь назад я посмотрел филь
м по «Мышам и Людям» Стейнбека, которые экранизировались дважды, и где-то подсознательно все время думал об этом материале. И когда Толя Хостикоев попросил найти пьесу для них с Бенюком, то я подумал, что это очень похоже на них двоих, что я должен инсценировать для них «Людей и Мышей». Я люблю серьезные голливудские фильмы, люблю их хорошую драматургию. У них есть много пустого, но есть Миллер, Уильямс, тот же Стейнбек. Повесть его, вроде бы, понятна с первого взгляда, но когда начинаешь работать над ней, то каждый день открываются новые вещи. На мой взгляд, хороша та пьеса, в которой обнаруживаешь тысячи новых связей — зритель всегда ощущает плотность ассоциаций, — в которой то, что казалось случайным, проходящим эпизодом вдруг обнаруживает свою глубинную связь с целым. Ко всему прочему, в этой работе собрались очень хорошие артисты, я очень доволен и Толей, и Богданом, очень горжусь, что Сережа Бойко из моего театра играет со всеми на равных.

— «Людей и мышей» Вы поставили в антрепризе, которую в последние годы принято ругать за халтуру. Эта критика есть предвестие конца антрепризного движения на одной шестой части суши, или антреприза все же будет у нас существовать?
— Считаю, что все будет существовать, если поднимется жизненный уровень народа. Мы сейчас полагаемся на спонсоров, на меценатов, но пока человек не сможет покупать билет, то о расцвете театрального дела у нас просто нет смысла говорить. У нас идут на Харатьяна или на других московских артистов, потому что они приезжают на два дня, а на Хостикоева можно пойти каждый день. Если бы мы сказали, что играем свой спектакль один-два раза, то тоже смогли продавать билеты по 150 гривен. Антреприза — очень тяжелый хлеб, я преклоняюсь перед Мирославом Грнишиным, который является сегодня нашим единственным театральным продюсером, способным поднимать серьезные проекты. Пожалуй, еще Бенюк способен на такое: Богдан удивительным образом сочетает в себе тысячи талантов, он обладает удивительным чувством юмора, что для меня является одним из главных показателей творческого человека. Лично мне в условиях антрепризы работается легко, я ведь не привык к работе в классическом театре. Когда я в Театре имени Франко ставил «Отелло», и мне вдруг чай на репетицию принесли, то я даже испугался. Я не привык к тому, что если за стеной стучат, то надо прекратить репетицию: у нас в зале могут делать декорацию, и я в это время могу репетировать — мне это не мешает. Если я знаю, чем я занимаюсь, то мне все равно, где репетировать: в репетициях нарабатываются отношения, а не перемещения по сцене. Мне легко было работать над Стейнбеком, у нас сложились очень ясные, простые отношения — и коммерческие, и художественные.

— Зритель идет в театр отдыхать, а для Вас это тяжелая работа. Есть ли у людей театра сфера, в которой они отдыхают?
— Театр — это тяжелая работа, но, скорее, для актеров, нежели для меня. Или возьмем, к примеру, журналистов: вы должны о чем-то писать, а потом, поставив точку, размышлять о жизни. А я в рабочее время размышляю о жизни, и мне за это еще и деньги платят. Бывает, конечно, трудно физически, но, в принципе, наша работа, если ее делать честно, приносит огромную радость. Что касается отдыха, то я с женой, когда она выйдет из больницы, хотел бы просто поехать на море…

Источник: КОНТРАМАРКА Номер 6-7 (сентябрь 2004)

Классический ренессанс. Виталий Малахов о Шекспириаде, клонах, Булгаковских чтениях и новом театре

Надежда СОКОЛЕНКО
Последние спектакли в Театре на Подоле — «Полоумный Журден» М. Булгакова, «Дядя Ваня» А. Чехова, постановки Виталия Малахова в других киевских театрах выгодно отличаются от многих премьер внимательным и чутким режиссерским прочтением драматургии. Умеет Виталий Ефимович по-своему увидеть классику, но при этом не ломать текст до основания. В его спектаклях есть где «разгуляться» актерам и над чем задуматься зрителям. О малаховских работах спорят критики, но вы не встретите ни одного зрителя, который выйдет после его спектакля равнодушным.

— Виталий Ефимович, в вашем родном Театре на Подоле сейчас готовится к выпуску спектакль «Трактирщица» К. Гольдони. Это возобновление старого вашего спектакля, который когда-то пользовался особенным успехом у зрителя?

— Я собираюсь возобновить две старые постановки, но в новых редакциях. Это «Трактирщица» К. Гольдони, которую мы начнем играть уже в конце месяца, и «Сон в летнюю ночь» В. Шекспира. Это будут совсем иные спектакли, мало похожие на предыдущие постановки. Если в «Сне в летнюю ночь» было несколько интересных находок, то «Трактирщица» была больше трюковым спектаклем. Для меня же сейчас важнее тонкая драматическая игра актеров. Я изменил состав исполнителей. Так, в прежней «Трактирщице» играла главную роль моя жена, Ксения Малахова, а в новой постановке играть будет уже моя дочь. Хочу использовать для этого спектакля декорации Даниила Лидера, сделанные им к «Дяде Ване».

— Будет ли открытие в мае нового помещения вашего театра, как это было обещано, и оставят ли вам сцену в Гостином дворе?

— Открытие будет в мае, но через год. Ныне полным ходом идет строительство нашего нового театрального здания с большой сценой, со зрительным залом, рассчитанным на 350 — 400 мест. Мэр Киева Александр Омельченко лично следит за графиком строительства. Пока мы из графика не выбиваемся. Что же касается помещения в Гостином дворе, то мы его арендуем. Я бы хотел, чтобы оно осталось за нашим театром, но, насколько я знаю, на него претендуют другие структуры Киева.

— В ноябре прошлого года вы открыли Театральную гостиную на Андреевском спуске. Какова судьба гостиной сейчас?

— Мне хотелось, чтобы сцена на Андреевском спуске открывалась спектаклем, в котором бы принимала участие большая часть наших актеров. Поэтому мы сделали программу, включив отрывки из разных постановок нашего репертуара, а в финале вечера показали фрагмент из «Полоумного Журдена». Потом состоялась премьера «...Журдена», а когда мы ее сыграли, оказалось, что площадка Театральной гостиной маловата для такого большого спектакля. Скажу больше, даже сцена в Гостином дворе для этой постановки тоже мала. Поэтому в гостиной на Андреевском спуске мы будем играть наши камерные спектакли, такие, как «Контрабас» П. Зюскинда. Мы сейчас занимаемся созданием репертуара для этой площадки. Уже договорились с Олегом Липциным, что в марте он приступит к репетициям «Кто боится Вирджинии Вульф» Е. Олби.

— Виталий Ефимович, расскажите, пожалуйста, о спектаклях, которые вы ставите в Театре русской драмы им. Леси Украинки.

— Я сейчас ставлю два спектакля. Один из них по Шекспиру и называется «Весь Шекспир за один вечер», а второй — это совместный проект по пьесе Керил Черчил «Количество, или Все его сыновья», который осуществляется совместно с компанией «Мир театров» и Театром русской драмы при поддержке Британского совета.

— Но разве можно всего Шекспира уместить в один спектакль?

— Этот спектакль — дань нашему времени. Ведь на вопрос, что вы знаете из Шекспира, люди обычно вспоминают в лучшем случае монолог Гамлета «Быть или не быть», сцену на балконе из «Ромео и Джульеты», удушение Дездемоны в «Отелло» и «Коня! Полцарства за коня!» из «Ричарда III». А ситуация спектакля закручена таким образом, что режиссера приглашают в театр поставить что-то из Шекспира, что было бы обречено на успех публики. Он предлагает поставить из Шекспира сразу все то, что всеми узнаваемо и любимо. Для этого и делается некий «микс» самых знаменитых шекспировских сцен, а параллельно актеры пробуют их играть в различных жанрах.
В принципе, еще в 70 — 80- х годах я делал несколько Шекспириад. Поэтому мне близок этот материал. В основу я взял пьесу, написанную в 1982 году тремя английскими литераторами, которые в ней экспериментировали над тем, насколько можно укорачивать и преобразовывать шекспировский текст, чтобы при этом сюжет оставался понятным зрителю. Но поскольку пьеса на сегодняшний день уже несколько устарела, то, оставляя самые существенные части — сцены из пьес Шекспира, связки между ними, мы сейчас кое-что переделываем и додумываем вместе с актерами. То есть экспериментируем на репетициях. Знаете, шуточное прочтение классики снимает паутину и позволяет по-новому взглянуть на шекспировский текст.
В спектакле принимают участие Александр Бондаренко и Сергей Озиряный, которые по очереди играют роль шотландца, приехавшего в Киев на Майдан в период оранжевой революции и застрявшего в палаточном городке. Наш герой свято относится к вопросам революции. Он стремится сделать революцию в театре. Виктор Сарайкин играет этакого Актера-Актерыча, Виктор Алдошин — директора театра, с одной стороны заботящегося о кассе, а с другой — стремящегося не нарушить традиции и не прослыть модернистом. Анатолий Гетманский играет режиссера, то есть практически меня. В спектакле заняты три студента Национального университета театра, кино и телевидения (класс Михаила Юрьевича Резниковича). Они сыграют людей из зала. Сюжет забавный и закрученный.

— А о чем спектакль, который вы ставите с компанией «Мир театров»? Там будет играть Анатолий Хостикоев?

— «Количество или Все его сыновья» — это фантастическое произведение известного драматурга Керил Черчил, которое в 2002 году было признано лучшей английской пьесой. В пьесе идет речь о 52-летнем ученом. Он занимается модной ныне темой — клонированием. Спустя тридцать лет оказалось, что в больнице вместо одного сына из пробирки сделали двадцать клонов... На самом деле это очень трагическая история. В спектакле роль отца будет исполнять Анатолий Хостикоев, а всех его сыновей будут по очереди играть Георгий Хостикоев и Владимир Осадчий.

— В этом году фестиваль «Булгаковские чтения» будет продолжен, но на этот раз вы беретесь за другой роман писателя — «Белую гвардию».

— Я сейчас занимаюсь отбором спектаклей и участников для этого фестиваля. Думаю, что чтения «Белой гвардии» будут только частью будущего феста, который также будет посвящен жизни и творчеству нашего земляка — М. А. Булгакова. Смысл чтений заключается не в новых трактовках, а в том, что в Киев на три дня соберутся почитатели наследия писателя. Будут звучать булгаковские строки, рассказы о Михаиле Афанасьевиче как драматурге, писателе, неординарном человеке, жившем в очень непростое время. Мы вновь пригласим популярных актеров ведущих украинских театров и российских актеров — Александра Филиппенко, Бориса Хмельницкого, Валентина Смехова, Игоря Дмитриева. Ждем гостей из Великобритании и США.

Источник: ЕЖЕДНЕВНАЯ ВСЕУКРАИНСКАЯ ГАЗЕТА "День", 17 февраля 2005

Коротконогих просят не беспокоиться

Христофор Груша
Сегодня в Театре на Подоле - премьера комедии Миколы Кулиша "Мина Мазайло" в постановке Виталия Малахова. Когда-то Остап Вишня писал: враги этой пьесы – коротконогие женщины, т.е. половина женского населения страны. Видимо, длинноногие теперь в большинстве, если пьесу опять поставили!

В любом случае, сегодняшняя премьера - событие неординарное, почти невероятное. Ведь над этой пьесой висит какой-то рок. Она написана в 1928 году, во времена "первой украинизации". Один из персонажей, дядько Тарас, говорит: "Зачем большевики затеяли украинизацию? А затем, чтобы вычислить, сколько есть украинцев, а потом взять да всех и уничтожить!" Реплика оказалась пророческой: сначала запретили пьесу, потом расстреляли ее автора, а Иосифа Гирняка, самого знаменитого исполнителя роли Мины, упекли на Соловки. А о пьесе забыли надолго. Только Гирняк, чудом выйдя на волю, несколько раз ставил ее за границей. Но кто из нас это видел? Потом пришла "вторая украинизация". И, казалось бы, снова настало время "Мины Мазайла". Но если в 20-е годы пьеса с бурным успехом шла по всей Украине, то в 80-х годах, по каким-то странным причинам, ни одна попытка постановки не увенчалась громким успехом. Даже Лесю Танюку не удалось довести свой спектакль до конца. И дело совсем не в том, что пьеса устарела. Наоборот, ее актуальность и прозорливость потрясает еще больше. Пьеса полна горькой иронии и к «украинизаторам», и к "русофилам". Да, смешная реплика Тети Моти: "Лучше быть сто раз изнасилованной, чем один раз украинизированной!" Но смешна и другая реплика: "Вы серьезно или по-украински?"

О чем поставил пьесу Малахов? Он, как всегда, не польстился на то, что "это смешно". Да, смешно, но для него важно – почему Мазайло именно таков? В роли Мазайла - потрясающий артист Сергей Бойко. В остальных ролях - весь цвет Театра на Подоле: Алла Сергийко, София Письман, Галина Ткач, Елена Свирская, Игорь Волков. Что получилось - сегодня увидите сами.

Источник: Газета по-киевски

Киевское «Відлуння»

Алла Пидлужная
Сегодня (26 апреля 2006) в столице начинается VII Международный фестиваль моноспектаклей

Репертуарная афиша «Відлуння» — престижной театральной акции — состоит из десяти спектаклей мастеров камерного жанра из Украины, Болгарии, Польши, Литвы, Италии, России, Армении. Спектакли «Відлуння» будут проходить на сцене Театра «Колесо» и Театра «Театріон». Актриса Киевского Театра на Подоле Лариса Трояновская покажет на фестивале свой новый моноспектакль «Когда цветет никотиана...» по произведениям и дневникам Леси Украинки.

— Лариса, почему вы выбрали среди многих профессий именно актерскую?

— Мне почему-то всегда казалось, что я знаю что-то такое, о чем обязательно нужно рассказать всем, или то, что я переживаю, смогли вместе со мной почувствовать другие люди. Еще со школьных лет я участвовала в разнообразных выступлениях, читала стихи, ко мне присматривалась Фаина Соломоновна Ковалевская, которая подготовила к актерской профессии многих киевских актеров, она предложила мне заниматься в кружке художественного чтения. И я решила поступать в театральный вуз, закончила Киевский институт театрального искусства им. Карпенко-Карого, училась у Леонида Артемьевича Олийныка.

В 1988 году произошло для меня знаменательное событие, я пробовалась в Театр на Подоле и очень благодарна, что художественный руководитель театра Виталий Малахов взял меня в свою трупу. С тех пор этот театр стал для меня родным домом, на его сцене я получила возможность воплощать все свои творческие замыслы.

— Вы сразу вошли в репертуар?

— Первой моей работой был спектакль «Интермеццо» по произведениям Паустовского, я играла со струнным квартетом, сочетание слова и живой музыки в прекрасном классическом исполнении — это были счастливые актерские моменты. Потом с этими же музыкантами я сделала еще один моноспектакль — «Соната для трех А» по произведениям Марины Цветаевой. Сейчас я немного переделала его и играю уже с музыкой записанной, а не живой, изменилось и название — «Любви старинные туманы... « Очень интересной была работа в спектакле «Небожителі» с Виталием Малаховым. Работать с этим режиссером — большое наслаждение и серьезная школа для актера. Спектакли последних лет — это и «В степах України», «Морфій», «Опера мафіозо», «Маленька нічна соната», «Фараони», «Дядя Ваня», «Передчуття Мини Мазайла».

— Вас связывает творческое сотрудничество с драматургом Татьяной Иващенко, вы сыграли в четырех спектаклях по ее пьесам, вам импонирует творческая манера этого художника?

— Мне всегда хотелось поработать в комедии, не просто бытовой, а с лирическим подтекстом. Такой пьесой оказалась «Як вийти заміж», которую мы с Т. Иващенко и режиссером Александром Ивахно предложили поставить в Театре на Подоле. Хорошо, что мы нашли понимание в театре и вот спектакль живет больше семи лет. Очень ценным для меня является спектакль «Таїна буття», в котором речь идет о непростых отношениях Ивана Франко с его женой. Это дуэтный спектакль, в котором мы с моим партнером, прекрасным и талантливым актером Владимиром Кузнецовым вводим в мир страстных чувств, поэзии, творчества, вместе со зрителями ищем ответы на вечные вопросы отношений мужчины и женщины. Последняя премьера по пьесе Татьяны — «Мнет тесно в имени своем...» состоялась в Театре «Сузір’я». Это также дуэтный спектакль, здесь действуют Айседора Дункан и Сергей Есенин и вновь эмоциональный поединок любви-ненависти, двух миров — мужского и женского. Есенина играет актер Евгений Нищук, а постановку осуществил Виталий Борисюк. Такое плодотворное сотрудничество дает мне основание сказать, что я — актриса драматурга Т. Иващенко, потому что очень хорошо ощущаю ее стиль, манеру, во всем совпадает наше понимание театра, задач искусства, человеческих отношений.

— Создавая образы таких конкретных лиц, как Айседора Дункан, Ольга Хоружинская, какие актерские задачи вы ставили перед собой?

— Конечно, это очень ответственно и, возможно, даже могут возникать сомнения, а имею ли я право? Но, если задуматься, то на примерах судеб этих выдающихся людей мы можем исследовать все человеческие чувства, они переживали все, как любой человек, просто их отношения воспринимаются более остро. В этих образах мне хотелось исследовать, что же такое женщина-судьба, женщина-мать, женщина-муза, женщина-любовь, может все вместиться в одной женщине, или в каждой другой ипостаси должна быть другая или третья женщина. Главное, что мне хотелось сказать этими образами — в женщине, которая рядом с мужчиной, пусть это будет гений или обычный человек, нужно видеть женщину и никто не имеет права указывать, что ее место только около плиты на кухне.

Источник: День (№68, 26 апреля 2006)

Шестеро персонажей в поисках автора

Ольга Мурашко

Театр на Подоле представил на суд зрителей свой новый спектакль по пьесе нобелевского лауреата Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора». Виталий Малахов (не просто художественный руководитель, но и основатель Театра на Подоле) из сложного драматического материала сделал очень интересный спектакль, причем удобоваримый и для критики, и для «пересичного глядача». Владимир Бойко, Алексей Ольховский, Лариса Трояновская и еще целое созвездие старожилов и новичков играют «театр в театре».

Что может быть интереснее возможности заглянуть в закулисный мир? Посмотреть, в каком соку варятся все эти многогранные, творческие личности. Тут вам и артисты, и режиссер, и постановка спектакля — все, чем живет театр. Но если присмотреться, то обязательно увидишь, что и примы, и начинающие труженики закулисья — просто люди, со своими «тараканами», проблемами, переживаниями.

Спектакль играют в Гостином дворе на «старом месте», так как новое помещение (на Андреевском спуске) еще строят.

Источник: Тimeout (12. 01 2007)

"Мастер-класс Марии Каллас" в Театре на Подоле

В 1972 году великая актриса Мария Каллас, единственная певица в истории, удостоенная титула La Divina – Божественная, провела мастер-класс в знаменитой Джульярдской музыкальной школе. Он вызвал грандиозный ажиотаж, поскольку дива появилась на людях после семилетнего затворничества, на которое обрекла себя из-за предательства любовника – миллиардера Онассиса, который предпочел ей Жаклин Кеннеди. Среди участников мастер-класса был и юный фанатичный поклонник певицы – Теренс Макнелли. Через тридцать лет он, будучи уже известным драматургом, неоднократным обладателем премии "Тони", решил поделиться воспоминаниями о встрече с гениальной актрисой, написав пьесу "Мастер-класс Марии Каллас". Надо признать, что опыт успешного бродвейского автора для Макнелли оказался важнее ностальгии меломана. Его героиня, проводя занятия с начинающими вокалистками, куда больше рассуждает о жизни, чем о музыке. К тому же часто пускается в откровения, способные юных учениц изрядно смутить. В частности, с пикантными физиологическими подробностями описывая любовный роман с брутальным греческим богачом.
Играть гениев вообще тяжело, а гениев в бульварной обложке – вдвойне. Актрисе тут нужен не только эмоциональный диапазон, умение быть смешной, трогательной, стервозной, но и особый такт. Тамара Плашенко, играющая Каллас в спектакле Театра на Подоле, к счастью, обладает не только мощным драматическим талантом, но и довольно дефицитным сегодня чувством меры. А о том, чтобы напомнить, что в судьбе дивы главным все-таки была музыка, позаботился режиссер Виталий Малахов, пригласив в спектакль профессиональную певицу – сопрано Александру Пашкову, которая исполнит несколько арий из калласовского репертуара.

Источник: Коммерсантъ - Weekend (23.02.2007)

Театр должен быть понятным

Сергей Семенов
Успех приходит к театру тогда, когда там понимают, что зритель является таким же важным участником спектакля, как драматург, режиссер, актер

Н аша беседа с художественным руководителем Киевского академического драматического театра на Подоле Виталием Малаховым началась в Украинском доме, где театр вместе с ТМ «Инкерман» презентовал спектакль-дегустацию «Трактирщица», и закончилась в зале театра в Гостином дворе на Контрактовой площади — там шла репетиция по вводу в один из спектаклей новой актрисы. Если провести между двумя этими точками прямую, где-то посередине окажется недостроенное главное здание театра на Подоле, рядом с которым стоит Театральная гостиная все того же театра. Эта география отражает сегодня основные приоритеты деятельности известного украинского режиссера: работу со спонсорами, хлопоты, связанные со строительством, наконец, сам творческий процесс. При этом Малахов вовсе не жалуется, что множество организационных проблем отрывают его от творческой работы. Он вообще ни на что не жалуется и полон оптимизма, чем сильно отличается от многих коллег по цеху.

Эти особенности характера Виталия Малахова отразились и в его творческой биографии. Ему было немногим за двадцать, когда он в конце 70-х годов стал режиссером Киевского театра эстрады, где вместе с ним начинала целая россыпь нынешних признанных театральных и шоузвезд. Через несколько лет он вместе со своими друзьями-актерами первым начал артистический поход на Андреевский спуск, тогда еще бывший вполне заурядной киевской улицей. Там, на втором этаже автобазы №17, начал свою жизнь Театр на Подоле, который одним из первых стал хозрасчетным театром-студией. Первые деньги заработали давая представления для украинских газовиков в Тюмени, а после этого начались гастроли в США, Великобритании и таких экзотических для украинских театров странах, как Мексика или КостаРика. Однако сказать, чтобы жизнь шла как по маслу, никак нельзя. Когда пятнадцать лет назад было принято решение о реставрации зданий театра, пришлось искать себе новое место. Нашли его в конференц-зале института «Укрпроектреставрация», где актерам пришлось самим выкапывать себе под полом гримерки.

Однако сейчас вроде бы все наладилось. Новое здание близко к завершению. Дочка-актриса, закончившая в Великобритании актерский колледж в классе самого Энтони Хопкинса, не только играет в театре, но и ведет на канале «Интер» популярную программу. А зритель охотно идет на спектакли.

Вот о зрителе и о том, как привлечь его в сегодняшний театр, мы в основном с Виталием Малаховым и говорили.

Вопрос: Сегодня у театра много конкурентов: кино, видео, новые формы искусства, созданные с применением компьютерных технологий. При этом, например, DVD-диск с артхаузным фильмом, получившим кучу международных пре мий, или каким-нибудь блокбастером стоит намного дешевле билета в театр. А посмотреть его можно, как правило, в более комфортных условиях, чем театральный спектакль. И к тому же не один раз. Какие у театра шансы в этой конкурентной борьбе за зрителя?

Ответ: С одной стороны, у театра очень много конкурентов, с другой — нет конкурентов вообще. Потому что театр предлагает зрителю динамичное синтетическое зрелище, где есть звук, свет, движение, литература. Все это есть и у кино. Но театр дает еще и живое человеческое общение. А поскольку с развитием цивилизации возникает все больший дефицит такого общения, мне кажется, что значение театра со временем будет только возрастать.

Это похоже на увеличившийся в последнее время интерес к спортивным состязаниям. Ведь можно смотреть футбол дома, но люди идут на стадион, потому что там возникает некая коллективная энергия (мысль, эмоция). То же самое происходит и в театре. Ручаюсь, что 98% комедий, которые в театре смотрятся на «пуповом» смехе, при просмотре на домашнем видео такой реакции не вызовут. А высочайшим классом я считаю момент, когда в театральном зале возникает совместная — актеров и зрителей — пауза.

Конечно, по количеству зрителей театру трудно спорить с кино или эстрадой. Но и тут не все так просто. Помню, что во времена моей молодости фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев» вышел в прокат одновременно с мюзиклом «Пусть говорят» (испано-аргентинский фильм, главную роль в котором сыграл очень популярный тогда испанский певец Рафаэль — «Эксперт»). На «Рублева» приходило человек 30–50 максимум. А «Пусть говорят» собирал полные залы. Но фильмы Тарковского до сих пор смотрят и будут смотреть еще очень долго. А кто помнит сейчас «Пусть говорят»?

Хороший театр, как и хорошее кино — это долгоиграющее искусство. Я не хочу хвастаться, но у меня есть спектакли, которые шли по 25 лет. Я и спонсорам объясняю, что резонанс от одного спектакля, конечно, меньше, чем от концерта заезжей эстрадной звезды. Но звезда дает один концерт за год, а спектакль идет как минимум три раза в месяц.

В: Раз уж мы заговорили о резонансе, ставя тот или иной спектакль, «подгоняете» ли вы его под какую-то определенную категорию зрителей?

О: Если честно, я делаю спектакли для самого себя. Но я живу в обществе, езжу в том же транспорте, что и мои зрители, хожу в те же магазины, куда ходят они. И поэтому смею надеяться: то, что интересно мне, может быть интересно и окружающим меня людям. Правда, я очень боюсь премьер: а вдруг выяснится, что мой новый спектакль никому, кроме меня, не интересен?

В: Но пока, насколько я знаю, такого не случалось.

О: Да, и я очень рад, что у нас даже на такие «стариковские» спектакли, как «В степях Украины» (пьеса классика украинской советской драматургии Александра Корнейчука. — «Эксперт») вдруг начинает валить молодежь. Десятиклассники одного из лицеев заказывают билеты на чеховского «Дядю Ваню», пьесу Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора», написанную еще в 1921 году. Значит, то, что интересно моему поколению, интересно и молодежи.

В: А есть ли у вас своя постоянная аудитория?

О: Да, конечно. Многие зрители посещают все наши премьеры. Есть и такие, которые приходят на один и тот же спектакль по три раза. Что касается конкуренции, когда на Андреевском спуске открывались другие театры, я им помогал. Мне говорили: «Что ты делаешь? Ведь они будут работать рядом и оттягивать на себя твоего зрителя». Ерунда! На Бродвее работают рядом сорок театров. И это очень хорошо, потому что люди, которые туда приезжают, знают, что обязательно попадут в театр. И если даже не будет билетов именно в тот театр, куда они рассчитывали попасть, они пойдут в другой. Так, кстати, бывает очень часто.

Мы сейчас поставили спектакль о Марии Каллас. Там ее спрашивают о соперницах, а она отвечает, мол, о каких соперницах можно говорить, если они не умеют делать то, что умеешь ты. Она, конечно, большая зазнайка была, но в чем-то и права. Это и к театру относится. Кто-то из режиссеров умеет лучше других делать одно, кто-то — другое. А выбор — за зрителем.

Есть, конечно, и другие факторы. Многие московские театры, которые сюда приезжают, популярны прежде всего бла годаря тому, что их актеры стали кинозвездами.

В: Раз уж мы заговорили о Москве, надо честно признать, что по степени общественного интереса к театру российская столица намного опережает Киев. Почему?

О: Хотя в Москве театров намного больше, чем у нас, хороших спектаклей там столько же, сколько и в Киеве. Хороший спектакль редкость и там. Другое дело, что в Москве намного больше критиков и журналистов, которые пишут и снимают телесюжеты о театрах. Это и создает общественный интерес. К тому же на Москву очень много лет работал фактор столицы СССР. Вы посмотрите, сколько там в театрах работает успешных украинцев, начиная с того же Романа Виктюка. Хотя, конечно, сработало и правило, что нет пророка в своем отечестве.

В: Что сегодня в первую очередь важно для того, чтобы привлечь в украин ский театр зрителей? Режиссура? Драматургия? Актеры?

О: Очень важна актерская популярность. Я рад, когда мои актеры снимаются на телевидении, и создаю им для этого все условия. Потому что так, как раскручивает телевидение, их не раскрутит никто. Второе условие — это качественный спектакль. Самыми популярными сегодня жанрами являются мелодрамы и комедии. Они не должны быть очень заумными. Как говорил Жан Габен: «Сюжет, сюжет и еще раз сюжет». Желательно, чтобы спектакли были актуальными, но не до вульгарности, с какими-то банальными намеками на реальных людей. Важно качество литературной основы спектакля. При всех недостатках советской власти она все-таки воспитала вкус к литературе, и зритель разбирается в ней очень хорошо. Ну а дальше важно все — режиссура, актерская игра, свет, звук. Еще зрителю нравится, когда он видит серьезное отношение к делу. Тогда он начинает тебе доверять.

В: Каковы сегодня главные проблемы украинского театра?

О: Первая — в отсутствии театральных продюсеров. Я даже не представляю себе, как ее на сегодняшний день решать, потому что молодежь любит быстрые деньги и поэтому предпочитает работать в рекламных агентствах, организовывать корпоративные вечеринки и т. д. Театром занимаются те, кто любит театр. Вторая проблема — отсутствие новых драматургов. А отсутствуют они потому, что нет педагогов и нет школы — по большому счету, Украина и раньше не была сильна театральной драматургией. Поэтому я пытаюсь сегодня организовать проведение здесь мастер-классов с известными зарубежными драматургами: россиянином Борисом Акуниным, сербом Милорадом Павичем, британцами Томом Стоппардом и Кэрил Черчилл. Если бы можно было «вырвать» сюда Дарио Фо (итальянский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1997 года — «Эксперт»). Думаю, что в сентябре мне удастся привезти в Киев трех человек. Но на все не хватает рук. Это большая организационная работа, которой должен кто-то заниматься. К примеру, театральные продюсеры, которых нет.

Следующая проблема украинского театра — нехватка молодых режиссеров. А вот хороших актеров, как мне кажется, у нас хватает. Потому что в Украине вообще много органичных и темпераментных людей. Что касается актерской школы, здесь уже есть некоторые проблемы. Но как их решать на уровне всей системы нашего театрального образования, я не знаю. Зато знаю, как их решать на уровне своего театра.

В: И как?

О: Это секрет. Я не приглашаю сразу нескольких молодых актеров со своей новой эстетикой, потому что это чревато для театра расколом. Беру одного-двух, чтобы они могли освоиться, ассимилироваться в театре. А вот молодых режиссеров я приглашаю в театр активно. Но тут получается забавная ситуация. Приходит молодой драматург и говорит: «Я не хочу, чтобы меня ставил молодой режиссер. И не хочу, чтобы в моем спектакле играли молодые актеры». А молодые актеры заявляют: «Мы не хотим работать с молодым режиссером, мы хотим работать с вами. И мы не хотим играть в новых пьесах». И молодые режиссеры не хотят ставить молодых драматургов.

В: Сколько новых спектаклей нужно ставить ежегодно, чтобы привлечь в театр как можно больше зрителей?

О: Четыре-пять.

В: Одну премьерную постановку вам, как и другим киевским театрам, финансируют городские власти. А как вы ищете деньги на остальные?

О: Сейчас с этим чуть-чуть легче. У нас уже есть постоянные партнеры. Например, к открытию нового театрального здания мы будем ставить «Дни Турбиных» или «Белую гвардию» при финансовой поддержке Альфа-Банка. Планируем осуществить еще один проект при помощи ТМ «Инкерман».

У нас есть спектакль, который финансирует одесское предприятие. Для спонсоров театр привлекателен тем, что дает возможность получить или закрепить имидж покровителя серьезного искусства. Я считаю, что между нами и спонсорами существуют партнерские взаимовыгодные отношения. Стоять с протянутой рукой и просить дать мне денег я не буду. Считается, что у театра, помимо государственных дотаций, три классических источника финансирования: продажа билетов, реклама, спонсоры. И мне лестно, что в здании на Андреевском спуске билеты проданы на месяц вперед. И здесь, в помещении на Контрактовой площади, с некоторыми спектаклями такая же ситуация. А ведь мы играем двадцать спектаклей в месяц, собирая за год десятки тысяч зрителей.

В: Но билеты-то у вас, если сравнивать с ценами vip-гастролеров, дешевые?

О: Сравнительно дешевые. На Андреевском спуске мы повышаем цены и повысим еще. Но тут должно соблюдаться правильное соотношение цена—качество. В этот зал (на Контрактовой площади — «Эксперт») без туалета и гардероба нельзя продавать билеты по 70–100 гривен. Я когда-то даже позиционировал этот зал как антибуржуазный. Хотя я всегда говорю, что, финансируя театры, государство дотирует не нас, а зрителя. Если бы мы брали за билеты те деньги, которые стоит спектакль, то могли бы жить нормально. Но большинство украинских любителей театра пока не могут позволить себе дорогие билеты.

В: Вы — художественный руководитель не только Театра на Подоле, но и киевского булгаковского театрального фестиваля. Ездили на самые престижные в европейской табели о рангах театральные фестивали в Авиньоне и Эдинбурге. А может ли Киев стать городом театральных фестивалей?

О: Может. У меня, к примеру, в этом году уже достаточно много предложений по поводу булгаковского фестиваля. Но, к сожалению, у нас до сих пор не существует законодательной базы, серьезно стимулирующей меценатство и спонсорство.

В: Что дают вам Авиньон и Эдинбург как театральному режиссеру?

О: Там есть очень хорошие спектакли, на которых я учусь. Но самое большое, что дают эти фестивали, — чувство самоуважения. Понимаешь, что ты ничуть не хуже остальных и являешься полноправным участником мирового театрального процесса.

Скажем, на всю Великобританию можно назвать три безоговорочно авторитетных театра, да и у них далеко не всегда получаются хорошие спектакли. То же самое происходит и на этих фестивалях. Очень много «чернухи», очень много нарочито непонятного. В булгаковском «Мольере» есть сцена, где он говорит слуге: «Не унижайся, Бутон». Мне кажется, что в украинском театре это чувство самоуничижения немного присутствует. Нужно иметь чувство собственного достоинства, но и не кичиться собой. Вот такое у меня остается впечатление от этих знаменитых международных театральных фестивалей.

В: Не было ли у вас соблазна поставить, скажем так, экспериментальный спектакль?

О: Знаете, есть кондитерская фабрика, и есть научно-исследовательский институт пищевой промышленности. Так вот мы — фабрика. А экспериментальный театр — это научно-исследовательский институт. Его должны посещать в первую очередь специалисты. Для них нужно устраивать мастер-классы, куда бы и я с интересом пришел. Ставить экспериментальные спектакли для широкого зрителя? Мне кажется, в этом есть много придуманного, ненастоящего. Помните, у Джерома в его романе «Трое в лодке, не считая собаки» герои-англичане попали во французский клуб и, чтобы выпить там чаю с кексами, придумали, что они — специалисты по французской литературе, хотя не понимали по-французски ни единого слова? После трапезы им решили показать любительский спектакль, и они, чтобы не попасть впросак, просто повторяли за остальными зрителями их реакцию на происходящее на сцене. Но потом один из них придумал улыбаться и хихикать тогда, когда другие этому не улыбались и не хихикали. Тем самым он демонстрировал, что улавливал некие незаметные для других нюансы. Мне кажется, что многие так называемые экспериментальные спектакли проходят по тому же принципу.

Наш театр работает для зрителя. Поэтому наши спектакли должны быть ему понятны. Я считаю зрителя таким же важным участником спектакля, как драматург, актер, режиссер. Критики иногда ругают меня за то, что мои спектакли после первых показов меняются и зачастую очень сильно. А я считаю, что спектакль не будет готов окончательно, пока в него не вмешается своей реакцией зал. Первые показы новых спектаклей мы устраиваем не для своих друзей и родственников, а для простых зрителей. И я во время спектакля наблюдаю за их реакцией: вот тут они захохотали, тут обрадовались, а тут им стало скучно. Выходит, в этом месте у меня пробой и здесь я должен что-то изменить. А ситуацию, где им спектакль нравится, поддержать. Из этого вовсе не следует, что мы идем на поводу у зрителя и, для того чтобы заслужить аплодисменты, будем снимать перед ним штаны. Но это значит, что я к нему отношусь с вниманием.

Источник: Іzvestia.info (19.03.2007)

Интервью в чате с В.Малаховым

Имя Виталия Малахова известно широкому киевскому зрителю. В его спектаклях есть где «разгуляться» актерам и над чем задуматься зрителям, о его работах спорят критики. В своих творческих проявлениях он многолик и неугомонен. Сегодня Малахов руководитель Театра на Подоле, основатель Первого Государственного театрального агентства Украины, автор театрального проекта «Лицо ХХ века». А началось все в 1979 году накануне Московской Олимпиады-80. В разных городах бывшего Союза в срочном порядке начали создавать всевозможные театры. В Киеве в это время их было создано четыре. Руководить одним из них, Театром эстрады, пригласили Виталия Малахова — молодого, но ставшего достаточно известным после успешной постановки "Сказки про Монику" в Русском Драматическом режиссера. Помимо собственно драматических актеров (среди которых были такие известные ныне личности, как Никита Джигурда, Анатолий Дьяченко) штат театра составлял огромный коллектив — оркестр, балет, группа вокалистов. Там работали Виталий Билоножко, Татьяна Горобец, Дмитрий Ганапольский, Илья Ноябрев. Даже монтировщик сцены смог проявить себя впоследствии в артистической среде — это был не кто иной, как Александр Цекало.

Изначально задумав сделать театр мюзикла, Малахов и компания осуществили несколько успешных проектов в этом направлении и… ушли. Произошло это из-за того, что высшее руководство пересмотрело свои позиции и решило сделать киевский Театр эстрады по примеру аналогичного московского банальной прокатной площадкой. Не пожелав расставаться с труппой, которую пришлось бы расформировать, Виталий Малахов с актерским коллективом начал работать как автономная труппа при Молодежном театре. Вскоре он получил возможность создать собственный театр, который с 1987 года стал именоваться Театром на Подоле, в здании по адресу Андреевский спуск, 20-б.

Сегодня театр на Подоле представляет Украину на международных театральных фестивалях, а Театральное агентство привозит в нашу страну зарубежные театры, осуществляя тем самым просветительскую миссию.

Удивительная по своей доброте и гуманности акция помощи беспризорным детям, детям, оставленным в детдомах «Помочь так легко» оператора мобильной связи «life:)» началась в Крыму – c благотворительных спектаклей киевского Театра на Подоле «Помочь так легко или Откуда берутся дети?». Все деньги, собранные от продажи билетов, организаторы передают конкретным детским домам и реабилитационным центрам в Одессе, Виннице и Лубнах. Очень лиричная трогательная постановка не оставляет равнодушными никого. А пьеса, оказывается, пролежала «на полке» 20 лет. Драматург Анатолий Крым ее написал еще в советские времена, и называлась она тогда «Право на жизнь». Потом ее переписали применительно к современным условиям. Даже хотели сначала, чтобы в пьесе играли сами беспризорники. Но потом решили, самостоятельно собрать для этих детей деньги в туре, дать свыше 30 спектаклей по всей стране. К сумме, которую удастся собрать, оператор мобильной связи «life:)» добавит еще 500 тысяч гривен и проследит за тем, что будет приобретаться для детских домов на эти средства. Участником этой акции может стать каждый из нас: можно перечислить любую сумму, позвонив по телефону + 38 ( 093) 100 10 10 ( для абонентов всех операторов мобильной и фиксированной связи.

Здравствуйте! У меня к вам вопрос: можно ли стать актрисой, не оканчивая институт Карпенка? Существуют ли курсы, школы, куда можно прийти, и учится играть? У меня есть все данные для этого,но я учусь на 3 курсе экономического университета, и не могу сейчас все бросить, и пойти на 1 курс Карпенка. Но это моя мечта, и моя жизнь! Подскажите, пожалуйста! Спасибо.
marina 19:36

ответ:
Конечно, актриса - это дар Божий, а не диплом. Даже у нас в театре есть профессиональные играющие проекты, которые не заканчивали ВУЗы. В последнем проекте, спонсором которого была компания Life, который называется "Откуда берутся дети" играет Маша Ефросинина, которая страшно волнуется из-за того, что она во всей команде единственная непрофессиональная актриса. Актерское дарование это, прежде всего харизма и дар Божий. Но я предполагаю, что учится этому ремеслу нужно. По той причине, что, как и любое другое искусство, театральное искусство это искусство исполнительское, только в случае с музыкантами это два объекта, исполнитель и инструмент. А в случае театрального искусства, актер - это и исполнитель и инструмент. И здесь начинаются те момент, которые касаются навыков, потому что актер-инструмент должен владеть дыханием, пластикой, голосом, ритмом. Чем лучше он владеет этим инструментом, тем богаче гамма, которую он может изображать. С другой стороны, актер-исполнитель должен владеть определенными навыками, например такими как "фиксация", потому что в художественном фильме один человек один раз может сыграть любую сцену, а в театральном искусстве нужно знать, как каждый вечер вызывать определенную эмоцию, правильную интонацию... Учение нужно, потому что в период обучения человек получает общие художественные знания, которые тоже важны: история театра, история искусства, получает почву. Адреса студий или школ можно узнать, позвонив в Театр на Подоле: (044) 466-95-17.

Приятно, что Вы согласились провести эту веб-конференцию. Как относитесь вообще к информационным технологиям?
neverknow 16:52

ответ:
К информационным технологиям отношусь хорошо. Я считаю, что глупо плохо относится к тому, чего все равно не минуешь. Если я буду игнорировать информационные технологии, они от этого не очень пострадают. Использование технологий может быть даже даст какие-то новые грани искусства. Я уверен, что живи Моцарт в 20 веке, он бы играл и на синтезаторах. У меня есть идея создать виртуальный театр, при котором актеры разных городов и стран могли бы через интернте проецироваться на экран и играть один спектакль. Сейчас мы разрабатываем такой фестиваль. Технологии будут расширяться. Я думаю, что у меня был один из первых компьютеров в Киеве, мне подарил мой друг из Финляндии, это был большой железный ящик, он был без жесткого диска, он был с огромными дисками, поэтому я пассивный пользователь. Во всяком случае, я хорошо отношусь к информационным технологиям. Есть две стороны: утрачен эпистолярный стиль, люди не пишут друг другу писем, все превращается в диалог, в поток информации.

Dorogoj Vitalij Efimovich, kak dela?
Privet takzhe ot Kosti. Pishu, izvinite, latinicej. Udachi i ni pucha!

S uvazheniem, Krot.
Krot 18:38

ответ:
Я тоже очень рад, что Вы живы и здоровы. Костя какой? Джабаров? Мой электронный адрес: malakhov-vitaly@mail.ruЭтот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script Пишите.

Вся жизнь игра, а люди в ней актеры? Какую роль вам приходится исполнять дома? Дома Вы строгий или мягкий?
Данил 13:43

ответ:
Дома я самый лучший. Я уже много лет исполняю роль добропорядочного мужа и хорошего отца. Пока удается. 18 июня этого года я отметил 30 лет супружеской жизни.

А вы готовы стоять до конца за гонорар труппы?
15:15

ответ:
Я до конца готов стоять только за свою семью. Все остальное я считаю бренно. Я готов защищать интересы своих актеров и коллег. До какого конца?

Посещая Ваши спектакли в Театре на Подоле ещё с самого детства, всегда приятно удивлялся главной тенденции Вашего творчества: Вы не стоите, всё новое - это действительно НОВОЕ, и с точки зрения постановочных решений, и с точки зрения философской. Ничего подобного не могу сказать о большинстве других именитых театральных режиссёрах столицы: у них всё-таки чувствуется кризис новых идей. И хоть не в моей компетенции судить спектакли профессионально, одно могу сказать точно: если зритель ходит по несколько раз на один и тот же спектакль и каждый раз всёё переживает, плачет и смеётся, как в первый раз, значит Вы больше, чем талант. И главное: каждый раз всё лучше и лучше. Жаль, пока не видел "Откуда берутся дети" (если будет возможность - обязательно пойду), зато "Шесть персонажей в поисках автора" - это БРАВО! Но неразрекламированные спектакли ничем не уступают... Я рад, что есть такие люди, как Вы - духовные и культурные столбы нашего общества, кроме того приятно, что Подол продолжает хоть как-то держать марку культурного района Киева благодаря Вашему театру.
Вопрос у меня достаточно простой, но хотелось бы знать Ваше мнение:
1) не тесно ли Вам, Вашим идеям в условиях постоянных ограничений (денег, сцены, команды, актёров, технических возможностей сцены)?
Не многие творческие люди могут выжимать максимум из доступных ресурсов. Вы относите себя к таким?
2) Когда Вы относитесь к созданию спектаклей "под конкретных актёров"?
neverknow 17:41

ответ:
Иосиф Виссарионович Сталин во время одной из встреч с артистической и художественной элитой Москвы сказал, что в крепких бетонных берегах река несет свои воды еще с большей силой и напором. Любые преграды только увеличивают мой потенциал, я с новыми силами бросаюсь на их преодоление. А если серьезно, то вся жизнь является преодолением каких-то преград. По мере возможностей я стараюсь медленно завоевывать и деньги, и хороших актеров, и технические возможности. Я никогда не думал об этом. Я стараюсь никогда не соотносить себя с окружающими в том смысле, что кто-то что-то может или не может. Я думаю, что каждый ставит свои задачи, и каждый достигает того, чего он хочет. Все зависит только от честности. В этом смысле показателен "Сталкер", если Вы помните, там один из путешественников говорил, что он хочет вылечить свою дочь, а зона сделала его богатым, потому что декларированные стремления и реальные иногда отличаются. Если человек действительно хочет того, что он декларирует, я думаю, он этого достигает. К созданию спектаклей под конкретных актеров отношусь очень хорошо. У себя в театре стараюсь постоянно искать материал, чтобы практически у каждого актера была хотя бы одна главная роль в сезоне.

Здравствуйте Уважаемый Виталий!
Один из Ваших педагогов в театральном институте - Владимир Александрович Нелли говорил: «Качество спектакля прямо пропорционально количеству зрителей, но усреднено во времени». А зависит ли у Вас качество спектакля от рекламной компании и оправдывает ли себя реклама? Спасибо.
Виктор (Евпатория) 09:27

ответ:
Реклама, безусловно, себя оправдывает. И я не верею, что сегодня в век наших технологий какой-либо товар может не рекламироваться, в том числе и театр. Я не верю тем людям, которые говорят: у нас такой качественный спектакль, что он не нуждается в рекламе. В рекламе нуждается практически все. И самое главное, что в рекламе нуждаются зрители. Зрители сегодня не имеют времени подробно изучать карту театральной жизни Киева. Поэтому, это помощь зрителям. А качество спектакля это абсолютно другая грань, которая больше зависит от актеров, коллектива и я не думаю, что это вещи, которые могут друг друга заменить. Я думаю, что рекламой можно обмануть зрителя один раз, когда реклама может затмить качество. Но сегодня такой огромный выбор, что я не верю, что "золотая" этикетка может обмануть зрителя надолго. Еще в давние времена тот же Нелли говорил: "Зрителя первого спектакля делает администратор". Но все дальнейшие спектакли делают труппа и режиссер.

Уважаемый Виталий Ефимович, прежде всего, хочу сказать, что я восхищаюсь Вами и Вашим творчеством! Спасибо Вам за все, что Вы творите! Скажите, пожалуйста, как можно попасть к Вам в трупу, если у меня есть только диплом от творческого агентства?
актриса 13:22

ответ:
Мы периодически проводим кастинги при подготовке спектакля. Можно попасть на такой кастинг, позвонив по телефону 8 (093) 563-54-04 Антоновой Татьяне, это помощник режиссера по кастингу. Ей вы можете оставить информацию о себе и получить информацию о том, когда и как происходят кастинги в Театре на Подоле.

Говорят "молодежь - залог будущего". Вы довольны молодым составом театра?
Анна 13:39

ответ:
Сегодня, да. Потому что в конце сезона мы взяли 5 новых актеров, закончивших в этом году Театральный институт. И еще одного или двоих возьмем в начале сезона.

Скажите, на участие в акции с "Лайфом" Вы сами решились или вас уговаривали? Именно для театра акционные гастроли нужны или не очень?
Инна 13:40

ответ:
С Life история такова: мы (Театр на Подоле) много лет сотрудничаем с различными неблагополучными детьми, с интернатом слабовидящих детей, с домом малютки, даем спектакли, иногда помогаем финансово. И в этом году у нас в планах была работа по работе с бездомными детьми, и мы искали партнеров. И благодаря информационным технологиям, через организацию "Центр информационных реформ", мы нашли партнеров - компанию Life, которые в свою очередь искали партнеров. После этого вопрос заключался только в корректировке выбора спектакля и других частных вопросов. Например, Life предложил задействовать в спектакле публичных людей, потому что сам Театр на Подоле вряд ли смог бы себе такое позволить. А полезно ли для тетра? Конечно полезно, они связаны с реально пользой от спектаклей, потому что мы видим глаза детей, которым передаются средства. Я доволен.

Как вы считаете, где больше проявляется профессионализм актёра: в театре иил кино? Потому как мнения актёров на сей счёт расходятся.
Текила 13:40

ответ:
Мое мнение по этому вопросу тоже расходится. Дело в том, что я не работал в кино. Я думаю, что это чуть-чуть разные профессии: актер тетра и актер кино. Это все равно, что сравнивать профессионализм пловцов, одного, который плывет брасом и второго, который плывет под водой. Это разные методы существования. Есть хорошие театральные и хорошие актеры кино. Иногда они не совпадают из-за той же нефотогеничности актера или еще чего-то.

Киевский зритель часто с цветами приходит? Что для Вас как для руководителя театра цветы после спектакля?
Анна 13:41

ответ:
Это признание успеха.

Что вас больше вдохновляет: горе или счастье?
Текила 13:41

ответ:
Я считаю, что искусство дело праздное, и я могу работать только в состоянии благополучия, любви, когда ко мне хорошо относятся актеры, когда я к ним хорошо отношусь, когда дома все хорошо. Горе может быть каким-то стимулятором. Я не думаю, что то, что замешано на горе, созидательно. Хотя один из моих любимых поэтов Федерико Гарсия Лорка говорил: "Женщина, вонзи в мою грудь кинжал глубже, чтобы боль моя была сильнее, чтобы песня моя была звонче". Это красиво, но я этого не понимаю.

Где мечтаете побывать?
Зося 13:41

ответ:
Если бы я не работал в театре, я был бы Миклухой Маклаем, построил бы яхту и путешествовал вокруг света. Во-первых, жизнь так сложилась, что я был во многих удивительных местах. Например, 2 месяца театр ездил по Мексике, в таких городах как Гуанохуато, город построенный внутри вулкана. Я обязательно хочу попасть в Гоа. Я хочу увидеть чукчей и у меня есть возможность. Очень мне нравится Норвегия. Хочу попасть в Южную Африку, в Австралию. К счастью, театральная работа дает такую возможность. Сейчас обсуждается вопрос работы в Исландии.

Для зрителя театр начинается с вешалки. С чего для Вас начинается театр?
Ольга 13:42

ответ:
Я так давно занимаюсь театром, что я даже не помню с чего он начинается. С одной стороны театр это обычная работа, которой я зарабатываю деньги. С другой стороны, это огромное счастье, что я могу зарабатывать деньги, занимаясь интересной работой. Каждый спектакль - это другое мировоззрение, другой мир, другие проблемы. Сейчас, например, проект с Life и я почти полгода серьезно занимаюсь вопросом беcпризорных детей и гендерными вопросами (вопросы абортов, вопросы неполных семье, вопросы религиозных и национальных отношений). Потому что сейчас на Украине беспризорных детей в два раза больше, чем во времена Отечественной Войны, на сегодняшний день есть огромное количество детей, на которых даже не выписаны свидетельства о рождении, эти люди существуют, но они нигде не учтены. Их можно использовать как зомби, использовать на органы, государство их не защищает. Если такой человек совершит убийство, его даже невозможно найти. Благодаря работе над каждым спектаклем узнаешь мир более объемнее. С этого и начинается театр, с возможности новой игры, потому что это вдохновляет.

У Вас есть свои приметы, традиции во время репетиций, во время спектакля, перед премьерой?
Игорь 13:44

ответ:
Я не верю в традиции и приметы, но, говорят, что они действуют, даже если в них не веришь. Специальных примет нет. Это какие-то общетеатральные традиции.

А Вы разрешаете выпить наркомовские 100 грамм перед спектаклем? Есть ли такое у вас в театре?
Вероника 13:44

ответ:
Категорическое условие - нет. Я с гордостью могу сказать, что у нас даже технический персонал не позволяет себе выпить даже на репетиции, это грозит исключением из коллектива. Это связанно, прежде всего, с тем, что очень трудно определить грань между количеством выпитого и кому сколько надо. Все исключения - они мучительны.

Какая музыка звучит в вашей душе?
Ирина 13:45

ответ:
Разная. В зависимости от настроения. Я люблю музыку. В каждом спектакле есть музыкальная основа, поэтому мне нравится та музыка, которая сейчас подбирается для нового спектакля.

Скажите, Вы романтик?
Дана 13:45

ответ:
Я думаю, что я циничный романтик.

Когда было легче руководить театром, в те далекие советские времена или сейчас? Когда было больше бытовых проблем? А в плане талантов?
Павел 13:47

ответ:
Я, честно говоря, никогда не ощущал себя руководителем тетра. Директором театра я стал вынужденно, в период создания Театра на Подоле как театра-студии, тогда один человек должен был подписывать договор с Горисполкомом. Сейчас больше бытовых проблем, потому что я постарел и там где я раньше легко прогибался, проходя в двери, или быстро забегал на четвертый этаж, теперь медленней. Сейчас на Андреевском спуске строится новое здание Театра на Подоле и я надеюсь, что и в бытовом и в плане технического оснащения, это будет очень современное и очень модное здание. Но меня пугает, чтобы вместе с художественной роскошью не исчез бы художественный потенциал (художник должен быть немножко неустроенным). Я думаю, что в каждое время есть очень талантливые люди. Сейчас больше возможностей для выявления.

Я понимаю, что все спектакли как дети, но наверняка какой-то любите больше, какой?
Зина 13:48

ответ:
Я на сегодняшний день поставил около 50 спектаклей. Но, действительно, есть спектакли, которые я люблю больше. Больше любишь последний, поэтому я люблю то, что мы сделали с Life "Откуда берутся дети" и последний спектакль в Театре на Подоле "6 персонажей в поисках автора". Но, есть спектакли, которые и для меня и для театра являются вехами, например, спектакль "Сон в летнюю ночь" Шекспира, первая версия которого была создана в 79 году и после того мы сделали 4 или 5 версий. И сейчас новое здание я хочу открывать этим спектаклем.

Кроме театра, занимаетесь ли Вы какой-нибудь коммерческой деятельностью?
Инна 13:49

ответ:
Нет, я не занимаюсь коммерческой деятельностью. В 1992 году я сделал в Киеве театральное агентство, которое занималось коммерческой деятельностью на базе театра. Но в 1998 году эта деятельность закончилась с убытком.

Банальный вопрос, но чем новеньким Вы порадуете нас в новом театральном сезоне?
жанна 13:53

ответ:
В сентябре у нас будет минифестиваль, который называется "Киев - территория мира". 4 режиссера из 4 стран ставят 4 спектакля 4 драматургов из этих же стран. Это будет спектакль из России по пьесе Акунина "Зеркало Сен-Жермен", это будет спектакль по пьесе словацкого драматурга, который называется "На посошок", это будет спектакль по пьесе шотландского драматурга, который называется "Ночью" и финский спектакль, который называется "Дом, поглощаемый тьмой". Кроме того, у нас в планах спектакль украинского драматурга Александра Марданя, который называется "Антракт". Мы сейчас хотим начать делать Милорада Павича, пьесу, которая называется "Вечность и еще один день", страннейшая пьеса. И все эти спектакли посвящены тому, что этот год театр хочет посвятить экспериментам в направлении интерактивного театра. И, кроме того, в этом году в планах спектакль по "Дням Турбиных".

Говорят у Вас дома много животных. А на кого из братьев наших меньших похожи Вы, как Вы думаете?
Нина 13:59

ответ:
С животными большая проблема. Когда-то у нас была кошка Настя, пудель Даня, той-бульдожек Оби и попугай Виски. Но первым погиб Виски, он сел в кастрюлю с готовящейся пищей и умер. Потом исчезла Настя, хотя она очень дружила с собаками, они умели открывать холодильник и втроем все съедали. А Даня и Оби жил очень долго. Дане исполнилось в этом году 25 лет. И Оби умер, ему в этом году исполнилось 12 лет, он заболел, и его вынуждены были усыпить. Но в тот же день, когда усыпили Оби, взяли новую собаку тоже той-бульдожека, которого зовут Тоби. А сейчас у нас вся квартира заставлена домашними растениями.

В театр, как зритель ходите? Когда бываете за пределами Украины - театр входит в обязательную программу отдыха?
Илона 14:00

ответ:
Да, в Киеве я хожу только, когда я знаю на что я иду. А за границей тоже практически иду на спектакли, когда знаю, что я хочу увидеть. Это не поход для отдыха. Иду посмотреть технологии или актеров и режиссеров.

Как много времени у Вас остается для семьи, как часто они Вас видят дома?
Жанна 14:06

ответ:
Много времени. До болезни жены мне казалось, что вообще нет времени для дома и для семьи. Когда жена заболела, я вынужден был находить время для ее жизнеобеспечения. И самое удивительно, что при планировании у меня ничего не изменилось в основной работе, хотя я был вынужден проводить с ней по 8 часов в день. И поэтому после ее выздоровления мы договорились, что на семью нужно находить время. У нас даже есть ритуалы, например, по воскресениям мы обязательно обедаем все вместе. Я уверен, что при желании нужно найти время для семьи, для общения.

Что Вас может разозлить? Вы отходчивый человек? В своих интервью, актеры очень тепло отзываются о Вас. Как Вы думаете это истинная правда или они Вас боятся?
Леонид 14:09

ответ:
Нет, они меня не боятся. Хотя на репетициях я могу кричать и даже драться, но все понимают, что это шутки и мне прощают. Разозлить может очень многое и это не всегда зависит от того человека, на которого направлена эта злость. Но я очень отходчивый и точно не злопамятный. Я могу выораться и все на этом закончится.

Ваши спектакли о любви это бест. А какое место в Вашей жизни занимает любовь? Вы влюбчивый? Творческие люди должны быть в состоянии постоянной влюбленности? Или это ложное представление о творческих людях?
Данил 14:11

ответ:
Не знаю, никогда не был творческим человеком. Думаю, что я очень влюбчивый человек, но могу повторить: 18 июня я праздновал 30-летие жизни со своей женой, я ее очень люблю. Я боюсь смерти только потому, что понимаю, что нам придется с ней расстаться.

Расскажите, как Вам работалось с компанией «Бенюк и Хостикоев» и есть ли совместные планы на будущее?
Ксения 14:12

ответ:
Очень хорошо работалось. Я очень люблю Бенюка и Хостикоева, они очень профессиональные актеры. У нас есть теоретические планы, но есть и проблемы, которые приходится преодолевать, это и финансовые проблемы, и главное - это высокая востребованность этих актеров. Практически невозможно найти время для репетиций.

Говорят, вы очень энергичный человек. Вы занимаетесь каким-нибудь спортом или отдаете предпочтение посидеть-полежать у телевизора с пивком?
спасибо.
masik 14:45 [/b

ответ:
Спортом я не занимаюсь, хотя в молодости занимался и хоккеем, и велосипедом, и футболом. А сейчас нет времени. Мы с моими друзьями-актерами периодически принимаем торжественные решения заниматься большим теннисом или плаванием. Но поскольку для этого нужно вставать на 2 часа раньше, чем обычно, то утром планы начала занятий спортом обязательно переносятся на несколько дней вперед, в будущее. А полежать у телевизора с пивом - тоже нет. Но иногда я люблю посмотреть какой-нибудь фильм. Я готовлюсь к этому просмотру.

[b]
Источник: http://www.e-motion.com.ua

Маша Ефросинина и Даша Малахова показали «Откуда берутся дети»

Лилиана ФЕСЕНКО

Четырьмя спектаклями на сцене Театра имени Франко завершился благотворительный проект, созданный для сбора средств в пользу сирот. После четырех месяцев гастролей «по городам и весям» киевлянам показали разрекламированную антрепризу «Помочь так легко или откуда берутся дети». Организаторы убеждают, что все заработанные средства перечислят на нужды детских домов и бездомных детей. В начале представления к зрителям вышел актер Владимир Горянский и призвал помочь сиротам. Актер убеждал любителей театра в том, что нужно активно усыновлять детей, потерявших родителей.
Спектакль «Помочь так легко или откуда берутся дети» поставил известный режиссер, руководитель Театра «На Подоле» Виталий Малахов. События разворачиваются в одном из провинциальных роддомов. На роли второго плана Малахов пригласил родных «подольских» актеров. А вот главных персонажей доверил исключительно медийным лицам, даже не прошедшим «школу молодого актера». Так телеведущая Маша Ефросинина сыграла суррогатную мать, отбившую мужа (Сергей Притула из «Камеди-клаба») у бизнес-вумен (Ирма Витовская, известная как Леся из сериала «Леся +Рома». Впрочем, Ирма еще и ведущая актриса Молодого театра). Владимир Горянский сыграл незадачливого отца шести дочерей, мечтающего о сыне.

А вот дочка режиссера Даша Малахова (ведущая кулинарного шоу «Картата потата») предстала ветреной пэтэушницей, бросившей своего ребенка на произвол судьбы. Но именно ей пощастливилось станцевать румбу с Григорием Чапкисом, сыгравшем Бандераса из фильма «Зорро». Интересно, что все исполнители имеют детей, кроме Ирмы Витовской, которая и в спектакле изображает бесплодную женщину

Источник: Комсомольская правда (Украина)

Виталий Малахов: «Джоконду» Леонардо писал для бани»

Анна СЛЭШКО
Худрук Театра на Подоле создал множество спектаклей-легенд. Но главное , – ни на миг не перестает удивлять зрителя

– «Место дислокации» вашего театра ясно из самого названия. Но ведь на Подоле – множество театров. Чувствуете конкуренцию?

– Знаете, на Бродвее около 45 театров. Это все равно, что говорить о конкуренции бутиков в «Метрограде». Дело в том, что, когда аналогичные заведения рядом, то человек, который уже настроился идти в театр, попадет в него в любом случае: нет билетов у нас – есть в «Колесе» или еще где-то. Да и, в любом случае, я считаю, что конкуренция – это хорошо.

– Говорят, собираетесь переезжать...

– Да. Но недалеко: наше новое помещение строится на Андреевском спуске. Надеюсь, откроем следующий сезон уже в новом здании: скорее всего, его передадут театру на День Независимости. А в сентябре начнем там играть.

– У вас в репертуаре – все больше классики. А как насчет современной драматургии?

– Есть она. Украинская в том числе: есть Анатолий Крым, сейчас берем в репертуар Александра Марданя, Сергея Щученко. Есть много разных вещей, которые нужно ставить: у нас театр не узконаправленный, стараемся работать для всех. Но современной хорошей драматургии объективно мало. Слова «мобильный телефон», «кислотное» или «наркотики» не определяют современность драматургии. Главное – концепция. Вот мы взяли пьесу Щученко о СПИДе, «Летний вечер в Раю» называется: именно потому, что в ней есть концепция, своеобразная кинематографичность, специфические диалоги.

– А есть кому все это играть?

– Под новый театр город добавил ставки, и мы попытаемся собрать сильную труппу. Буду набирать актеров. Особенно мужчин. У нас на сегодняшний день очень сильная мужская труппа, но актеры уже начинают разрываться. Вот, например, Сергей Бойко: он занят в 29 спектаклях в месяц. Это же невозможно!

– В вашей труппе есть «люди из телевизора». Идет ли зритель не в театр, не на спектакль, а «на актера»?

– Да. Но у нас таких «приманок» не очень много: есть Даша Малахова, Сережа Бойко, Алла Сергийко. Еще, может, Таня Печенкина, Сергей Сипливый, Александр Данильченко, Федор Ольховский, Игорь Славинский. Правда, есть «народная мудрость»: первый спектакль делает администратор, остальные – труппа, актеры. Одной рекламой и известными лицами не удержишь. Но я доволен совместным проектом Театра на Подоле и одной компании мобильной связи – спектаклем с участием телевизионных звезд «Допомогти так легко, або Звідки беруться діти?». Хотя звезды звездами, но у нашего театра есть зрители – фаны, что ли, – которые ходят практически на все спектакли. И на любимых, пускай и малоизвестных актеров.

– Кстати, насчет зрителей. Есть такое понятие – «элитарный зритель». Как думаете, у вас такой?

– Нет. Давайте разберемся, что вообще такое элита. В Древней Греции это было чуть ли не оскорбительное слово. Исходная позиция театра такова: кроме основных элементов (автор, режиссер, актер, художник, композитор и т.д.), очень важным звеном является зритель. Если кино, литература, живопись без зрителя существуют, то в театре совершить акт искусства без зрителя нельзя. Меня часто за это ругают, но я доделываю спектакли уже тогда, когда на них ходят люди: мне важны реакции, отзывы, мнения. Сейчас мы хотим каждую последнюю среду месяца встречаться со зрителями: нужен интерактив, к зрителям нужно прислушиваться. Я рад, что на нашем спектакле по Корнейчуку «В степах України» полно молодежи, хотя он явно делался для тех, кто помнил старую советскую пьесу. Молодежь ходит на «Шість персонажів у пошуках автора», на «Фараони». Когда мы делали эти спектакли, то рассчитывали на поколение 1960–70-х годов. Но оказалось, что 90% зрителей – люди молодые: они не знают, кто такой Корнейчук, но это и хорошо. Значит, мы действительно работаем для зрителя. Зачем кокетничать? Это – фабрика. Говорят, «Джоконду» Леонардо писал для комнаты отдыха в бане. Вопрос не в том, куда и что ты пишешь, вопрос – насколько ты это одухотворяешь. Можно фарс играть – и люди будут в восторге, а некоторые читают монолог Гамлета – и это полная ерунда.

– Но Джоконда осталась на века, а театр – сиюминутное искусство...

– А как делать его не сиюминутным? Сделать заумным? Вряд ли поможет.

– Ну, есть же декларирование каких-то идей, сопротивление чему-то...

– Конечно. А разве можно без этого делать хоть что-то? Разве есть какие-то серьезные вещи, которые не замешаны на крови и поте? Как писал Пушкин, «лучше стихи без плана, чем план без стихов».

– А что в планах у вас?

– Мы продолжаем проект «Киев – территория мира»: спектакли, которые выпускают иностранные режиссеры, по иностранным пьесам с иностранными художниками, но с нашими актерами. Вышел финский спектакль «Дедалі темніший будинок», сейчас словацкий режиссер ставит пьесу «До дна». Хотим Милорада Павича поставить: уже были переговоры, чтобы приехал кто-то из сербов. Еще восстановим «Вертеп» Шевчука и, к открытию театра, – «Сон в летнюю ночь», который был нашей визитной карточкой. Есть договор о постановке «Белой гвардии». Еще хотим украинскую классику: или «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» Панаса Мырного (пьесу делает Юрко Покальчук), или «Хазяїн» Карпенко-Карого. Еще начали репетировать две пьесы: одну Марданя – «Антракт», и Акунина – «Зеркало Сен-Жермен».

– Марданя сегодня ставят буквально везде. Чем он так интересен режиссерам?

– Он – активный человек, помогает найти какие-то деньги. Если драматург приходит и говорит: «Поставьте мою пьесу, а я смогу обеспечить ее финансово», – конечно, у него сразу возникает немножко больше шансов.

– То есть Мардань берет финансовой стороной? Вот, на Левом берегу идут две его пьесы...

– А разве плохие спектакли? Бывает, приходит драматург и говорит: «Я все оплачу», – но ты смотришь на него, на его пьесу, и понимаешь, что влезаешь в дерьмо. Тут же по-другому: эта пьеса, «Антракт», – хорошая. Я взял бы ее и без всяких дополнительных факторов. В ней есть работа для моих актрис и актеров. И тема: я люблю очень ставить о театре, потому что это – единственное, что я знаю досконально. О водителях автобуса мне ставить труднее – я не знаю их жизни (смеется. – Авт.).

– Театр – это не только актеры, режиссеры, это еще и менеджеры...

– У нас сейчас новый главный администратор. Еще три года назад мой коммерческий директор считала, что на компьютере только в машинки играют, а сейчас по результатам мониторинга мы выяснили, что 80% билетов в наш театр продаются через интернет. Делаем новый сайт. А в будущем театре, думаем, будет книжный магазин и кафе в фойе, действующее в течение всего дня: это же Андреевский.

– Ну, положим, есть где играть, кому играть... Но – о ком? Каким вы видите «героя нашего времени»?

– Мы нашли интересный материал на эту тему – пьеса «Зеркало Сен-Жермен» по Акунину. Герои этой комедии – с одной стороны, проходимцы, а с другой – авантюристы, которым неуютно в любом времени. Сейчас сложно с героями... Знаете, ту же «Бригаду» я смотрю то ли с удовольствием, то ли с ужасом.

– Почему?

– Потому, что это – неправда. Помните, как в «Сталкере»: про «истинное желание» и «мечту произнесенную». Герой говорил, что хочет, чтобы выздоровел его ребенок, но на самом деле хотел стать богатым. Так и здесь: все говорят, что хотят быть похожими на «Бригаду», но – не на нее, если по-честному. А вот на кого – я еще не знаю. По-моему, сейчас время деятельных людей, с немножко завышенной самооценкой. Вот раньше, чтоб человек вышел на сцену, нужно было его тянуть, мучить, а сегодня люди абсолютно без проблем выходят на сцену – переодеваются, раздеваются. Что это? Смелость? Я не знаю. Но это – качество, которое у нас отсутствовало. Наша тогдашняя стыдливость – это было что-то придуманное, ненастоящее. Хотя кое-что меня в моей молодой дочери настораживает. Вот, я ей говорю: «Даша, моему товарищу нужно помочь с тем-то», – а она отвечает: «Знаешь, мне неудобно сейчас этим заниматься». Я своему отцу никогда не мог вот так вот просто сказать. Но она права. Она конкретно говорит: «Мне не до этого». Вот такая жесткая позиция. Причем сама она мне может звонить и говорить, что ей что-то нужно. И я не могу ей отказать, потому что она знает, что ее дела очень важны, а я – приложение к ней, понимаете? (смеется. – Авт.) У нынешней молодежи присутствует эгоцентризм. И это хорошо.

Источник: "Газета по-Киевски" (11.02.2008)

Театр должен быть понятным

Сергей Семенов
Успех приходит к театру тогда, когда там понимают, что зритель является таким же важным участником спектакля, как драматург, режиссер, актер. Хороший театр, как и хорошее кино — это долгоиграющее искусство. Я не хочу хвастаться, но у меня есть спектакли, которые шли по 25 лет. Я и спонсорам объясняю, что резонанс от одного спектакля, конечно, меньше, чем от концерта заезжей эстрадной звезды. Но звезда дает один концерт за год, а спектакль идет как минимум три раза в месяц.

Наша беседа с художественным руководителем Киевского академического драматического театра на Подоле Виталием Малаховым началась в Украинском доме, где театр вместе с ТМ «Инкерман» презентовал спектакль-дегустацию «Трактирщица», и закончилась в зале театра в Гостином дворе на Контрактовой площади — там шла репетиция по вводу в один из спектаклей новой актрисы. Если провести между двумя этими точками прямую, где-то посередине окажется недостроенное главное здание театра на Подоле, рядом с которым стоит Театральная гостиная все того же театра. Эта география отражает сегодня основные приоритеты деятельности известного украинского режиссера: работу со спонсорами, хлопоты, связанные со строительством, наконец, сам творческий процесс. При этом Малахов вовсе не жалуется, что множество организационных проблем отрывают его от творческой работы. Он вообще ни на что не жалуется и полон оптимизма, чем сильно отличается от многих коллег по цеху.
Эти особенности характера Виталия Малахова отразились и в его творческой биографии. Ему было немногим за двадцать, когда он в конце 70-х годов стал режиссером Киевского театра эстрады, где вместе с ним начинала целая россыпь нынешних признанных театральных и шоузвезд.Через несколько лет он вместе со своими друзьями-актерами первым начал артистический поход на Андреевский спуск, тогда еще бывший вполне заурядной киевской улицей. Там, на втором этаже автобазы №17, начал свою жизнь Театр на Подоле, который одним из первых стал хозрасчетным театром-студией.
Первые деньги заработали давая представления для украинских газовиков в Тюмени, а после этого начались гастроли в США, Великобритании и таких экзотических для украинских театров странах, как Мексика или КостаРика. Однако сказать, чтобы жизнь шла как по маслу, никак нельзя. Когда пятнадцать лет назад было принято решение о реставрации зданий театра, пришлось искать себе новое место. Нашли его в конференц-зале института «Укрпроектреставрация», где актерам пришлось самим выкапывать себе под полом гримерки.
Однако сейчас вроде бы все наладилось. Новое здание близко к завершению. Дочка-актриса, закончившая в Великобритании актерский колледж в классе самого Энтони Хопкинса, не только играет в театре, но и ведет на канале «Интер» популярную программу. А зритель охотно идет на спектакли. Вот о зрителе и о том, как привлечь его в сегодняшний театр, мы в основном с Виталием Малаховым и говорили.

— Сегодня у театра много конкурентов: кино, видео, новые формы искусства, созданные с применением компьютерных технологий. При этом, например, DVD-диск с артхаузным фильмом, получившим кучу международных пре мий, или каким-нибудь блокбастером стоит намного дешевле билета в театр. А посмотреть его можно, как правило, в более комфортных условиях, чем театральный спектакль. И к тому же не один раз. Какие у театра шансы в этой конкурентной борьбе за зрителя?

— С одной стороны, у театра очень много конкурентов, с другой — нет конкурентов вообще. Потому что театр предлагает зрителю динамичное синтетическое зрелище, где есть звук, свет, движение, литература. Все это есть и у кино. Но театр дает еще и живое человеческое общение. А поскольку с развитием цивилизации возникает все больший дефицит такого общения, мне кажется, что значение театра со временем будет только возрастать.

Это похоже на увеличившийся в последнее время интерес к спортивным состязаниям. Ведь можно смотреть футбол дома, но люди идут на стадион, потому что там возникает некая коллективная энергия (мысль, эмоция). То же самое происходит и в театре. Ручаюсь, что 98% комедий, которые в театре смотрятся на «пуповом» смехе, при просмотре на домашнем видео такой реакции не вызовут. А высочайшим классом я считаю момент, когда в театральном зале возникает совместная — актеров и зрителей — пауза.

Конечно, по количеству зрителей театру трудно спорить с кино или эстрадой. Но и тут не все так просто. Помню, что во времена моей молодости фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев» вышел в прокат одновременно с мюзиклом «Пусть говорят» (испано-аргентинский фильм, главную роль в котором сыграл очень популярный тогда испанский певец Рафаэль — «Эксперт»). На «Рублева» приходило человек 30–50 максимум. А «Пусть говорят» собирал полные залы. Но фильмы Тарковского до сих пор смотрят и будут смотреть еще очень долго. А кто помнит сейчас «Пусть говорят»? 

— Раз уж мы заговорили о резонансе, ставя тот или иной спектакль, «подгоняете» ли вы его под какую-то определенную категорию зрителей?

— Если честно, я делаю спектакли для самого себя. Но я живу в обществе, езжу в том же транспорте, что и мои зрители, хожу в те же магазины, куда ходят они. И поэтому смею надеяться: то, что интересно мне, может быть интересно и окружающим меня людям. Правда, я очень боюсь премьер: а вдруг выяснится, что мой новый спектакль никому, кроме меня, не интересен?

— Но пока, насколько я знаю, такого не случалось.

— Да, и я очень рад, что у нас даже на такие «стариковские» спектакли, как «В степях Украины» (пьеса классика украинской советской драматургии Александра Корнейчука. — «Эксперт») вдруг начинает валить молодежь. Десятиклассники одного из лицеев заказывают билеты на чеховского «Дядю Ваню», пьесу Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора», написанную еще в 1921 году. Значит, то, что интересно моему поколению, интересно и молодежи.

— А есть ли у вас своя постоянная аудитория?

— Да, конечно. Многие зрители посещают все наши премьеры. Есть и такие, которые приходят на один и тот же спектакль по три раза. Что касается конкуренции, когда на Андреевском спуске открывались другие театры, я им помогал. Мне говорили: «Что ты делаешь? Ведь они будут работать рядом и оттягивать на себя твоего зрителя». Ерунда! На Бродвее работают рядом сорок театров. И это очень хорошо, потому что люди, которые туда приезжают, знают, что обязательно попадут в театр. И если даже не будет билетов именно в тот театр, куда они рассчитывали попасть, они пойдут в другой. Так, кстати, бывает очень часто.
Мы сейчас поставили спектакль о Марии Каллас. Там ее спрашивают о соперницах, а она отвечает, мол, о каких соперницах можно говорить, если они не умеют делать то, что умеешь ты. Она, конечно, большая зазнайка была, но в чем-то и права. Это и к театру относится. Кто-то из режиссеров умеет лучше других делать одно, кто-то — другое. А выбор — за зрителем. Есть, конечно, и другие факторы. Многие московские театры, которые сюда приезжают, популярны прежде всего бла годаря тому, что их актеры стали кинозвездами.Хороший театр, как и хорошее кино, — это долгоиграющее искусство. Резонанс от одного спектакля, конечно, меньше, чем от концерта заезжей эстрадной звезды. Но звезда дает один концерт за год, а спектакль идет как минимум три раза в месяц

— Раз уж мы заговорили о Москве, надо честно признать, что по степени общественного интереса к театру российская столица намного опережает Киев. Почему?

—Хотя в Москве театров намного больше, чем у нас, хороших спектаклей там столько же, сколько и в Киеве. Хороший спектакль редкость и там. Другое дело, что в Москве намного больше критиков и журналистов, которые пишут и снимают телесюжеты о театрах. Это и создает общественный интерес. К тому же на Москву очень много лет работал фактор столицы СССР. Вы посмотрите, сколько там в театрах работает успешных украинцев, начиная с того же Романа Виктюка. Хотя, конечно, сработало и правило, что нет пророка в своем отечестве.

— Что сегодня в первую очередь важно для того, чтобы привлечь в украин ский театр зрителей? Режиссура? Драматургия? Актеры?

— Очень важна актерская популярность. Я рад, когда мои актеры снимаются на телевидении, и создаю им для этого все условия. Потому что так, как раскручивает телевидение, их не раскрутит никто. Второе условие — это качественный спектакль. Самыми популярными сегодня жанрами являются мелодрамы и комедии. Они не должны быть очень заумными. Как говорил Жан Габен: «Сюжет, сюжет и еще раз сюжет». Желательно, чтобы спектакли были актуальными, но не до вульгарности, с какими-то банальными намеками на реальных людей. Важно качество литературной основы спектакля. При всех недостатках советской власти она все-таки воспитала вкус к литературе, и зритель разбирается в ней очень хорошо. Ну а дальше важно все — режиссура, актерская игра, свет, звук. Еще зрителю нравится, когда он видит серьезное отношение к делу. Тогда он начинает тебе доверять.

— Каковы сегодня главные проблемы украинского театра?

— Первая — в отсутствии театральных продюсеров. Я даже не представляю себе, как ее на сегодняшний день решать, потому что молодежь любит быстрые деньги и поэтому предпочитает работать в рекламных агентствах, организовывать корпоративные вечеринки и т. д. Театром занимаются те, кто любит театр. Вторая проблема — отсутствие новых драматургов. А отсутствуют они потому, что нет педагогов и нет школы — по большому счету, Украина и раньше не была сильна театральной драматургией. Поэтому я пытаюсь сегодня организовать проведение здесь мастер-классов с известными зарубежными драматургами: россиянином Борисом Акуниным, сербом Милорадом Павичем, британцами Томом Стоппардом и Кэрил Черчилл. Если бы можно было «вырвать» сюда Дарио Фо (итальянский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1997 года — «Эксперт»). Думаю, что в сентябре мне удастся привезти в Киев трех человек. Но на все не хватает рук. Это большая организационная работа, которой должен кто-то заниматься. К примеру, театральные продюсеры, которых нет.

Следующая проблема украинского театра — нехватка молодых режиссеров. А вот хороших актеров, как мне кажется, у нас хватает. Потому что в Украине вообще много органичных и темпераментных людей. Что касается актерской школы, здесь уже есть некоторые проблемы. Но как их решать на уровне всей системы нашего театрального образования, я не знаю. Зато знаю, как их решать на уровне своего театра.

— И как?

— Это секрет. Я не приглашаю сразу нескольких молодых актеров со своей новой эстетикой, потому что это чревато для театра расколом. Беру одного-двух, чтобы они могли освоиться, ассимилироваться в театре. А вот молодых режиссеров я приглашаю в театр активно. Но тут получается забавная ситуация. Приходит молодой драматург и говорит: «Я не хочу, чтобы меня ставил молодой режиссер. И не хочу, чтобы в моем спектакле играли молодые актеры». А молодые актеры заявляют: «Мы не хотим работать с молодым режиссером, мы хотим работать с вами. И мы не хотим играть в новых пьесах». И молодые режиссеры не хотят ставить молодых драматургов.

— Сколько новых спектаклей нужно ставить ежегодно, чтобы привлечь в театр как можно больше зрителей?

— Четыре-пять.

— Одну премьерную постановку вам, как и другим киевским театрам, финансируют городские власти. А как вы ищете деньги на остальные?

— Сейчас с этим чуть-чуть легче. У нас уже есть постоянные партнеры. Например, к открытию нового театрального здания мы будем ставить «Дни Турбиных» или «Белую гвардию» при финансовой поддержке Альфа-Банка. Планируем осуществить еще один проект при помощи ТМ «Инкерман».

У нас есть спектакль, который финансирует одесское предприятие. Для спонсоров театр привлекателен тем, что дает возможность получить или закрепить имидж покровителя серьезного искусства. Я считаю, что между нами и спонсорами существуют партнерские взаимовыгодные отношения. Стоять с протянутой рукой и просить дать мне денег я не буду. Считается, что у театра, помимо государственных дотаций, три классических источника финансирования: продажа билетов, реклама, спонсоры. И мне лестно, что в здании на Андреевском спуске билеты проданы на месяц вперед. И здесь, в помещении на Контрактовой площади, с некоторыми спектаклями такая же ситуация. А ведь мы играем двадцать спектаклей в месяц, собирая за год десятки тысяч зрителей.

— Но билеты-то у вас, если сравнивать с ценами vip-гастролеров, дешевые?

— Сравнительно дешевые. На Андреевском спуске мы повышаем цены и повысим еще. Но тут должно соблюдаться правильное соотношение цена—качество. В этот зал (на Контрактовой площади — «Эксперт») без туалета и гардероба нельзя продавать билеты по 70–100 гривен. Я когда-то даже позиционировал этот зал как антибуржуазный. Хотя я всегда говорю, что, финансируя театры, государство дотирует не нас, а зрителя. Если бы мы брали за билеты те деньги, которые стоит спектакль, то могли бы жить нормально. Но большинство украинских любителей театра пока не могут позволить себе дорогие билеты.

— Вы — художественный руководитель не только Театра на Подоле, но и киевского булгаковского театрального фестиваля. Ездили на самые престижные в европейской табели о рангах театральные фестивали в Авиньоне и Эдинбурге. А может ли Киев стать городом театральных фестивалей?

— Может. У меня, к примеру, в этом году уже достаточно много предложений по поводу булгаковского фестиваля. Но, к сожалению, у нас до сих пор не существует законодательной базы, серьезно стимулирующей меценатство и спонсорство.

— Что дают вам Авиньон и Эдинбург как театральному режиссеру?

— Там есть очень хорошие спектакли, на которых я учусь. Но самое большое, что дают эти фестивали, — чувство самоуважения. Понимаешь, что ты ничуть не хуже остальных и являешься полноправным участником мирового театрального процесса.

Скажем, на всю Великобританию можно назвать три безоговорочно авторитетных театра, да и у них далеко не всегда получаются хорошие спектакли. То же самое происходит и на этих фестивалях. Очень много «чернухи», очень много нарочито непонятного. В булгаковском «Мольере» есть сцена, где он говорит слуге: «Не унижайся, Бутон». Мне кажется, что в украинском театре это чувство самоуничижения немного присутствует. Нужно иметь чувство собственного достоинства, но и не кичиться собой. Вот такое у меня остается впечатление от этих знаменитых международных театральных фестивалей.

— Не было ли у вас соблазна поставить, скажем так, экспериментальный спектакль?

— Знаете, есть кондитерская фабрика, и есть научно-исследовательский институт пищевой промышленности. Так вот мы — фабрика. А экспериментальный театр — это научно-исследовательский институт. Его должны посещать в первую очередь специалисты. Для них нужно устраивать мастер-классы, куда бы и я с интересом пришел. Ставить экспериментальные спектакли для широкого зрителя? Мне кажется, в этом есть много придуманного, ненастоящего. Помните, у Джерома в его романе «Трое в лодке, не считая собаки» герои-англичане попали во французский клуб и, чтобы выпить там чаю с кексами, придумали, что они — специалисты по французской литературе, хотя не понимали по-французски ни единого слова? После трапезы им решили показать любительский спектакль, и они, чтобы не попасть впросак, просто повторяли за остальными зрителями их реакцию на происходящее на сцене. Но потом один из них придумал улыбаться и хихикать тогда, когда другие этому не улыбались и не хихикали. Тем самым он демонстрировал, что улавливал некие незаметные для других нюансы. Мне кажется, что многие так называемые экспериментальные спектакли проходят по тому же принципу.

Наш театр работает для зрителя. Поэтому наши спектакли должны быть ему понятны. Я считаю зрителя таким же важным участником спектакля, как драматург, актер, режиссер. Критики иногда ругают меня за то, что мои спектакли после первых показов меняются и зачастую очень сильно. А я считаю, что спектакль не будет готов окончательно, пока в него не вмешается своей реакцией зал. Первые показы новых спектаклей мы устраиваем не для своих друзей и родственников, а для простых зрителей. И я во время спектакля наблюдаю за их реакцией: вот тут они захохотали, тут обрадовались, а тут им стало скучно. Выходит, в этом месте у меня пробой и здесь я должен что-то изменить. А ситуацию, где им спектакль нравится, поддержать. Из этого вовсе не следует, что мы идем на поводу у зрителя и, для того чтобы заслужить аплодисменты, будем снимать перед ним штаны. Но это значит, что я к нему отношусь с вниманием.

Источник: Культура №11 (109) 19 марта 2008

Когда вместо «орла» — «решка»

Оксана ДЕНЯКОВА
«Что наша жизнь? Игра!» — и тут с классиком не поспоришь. Но сколько же среди нас народу, для которых игра — это не просто смысл жизни, а воздух и... работа. Без азарта здесь тоже не обходится. Гоголевских «Игроков» в Театре на Подоле поставил Олег Липцын (сценография — Ф. Александровича, музыкальное решение — В. Борисенко). В этом спектакле кажется, что даже предметы тоже пропитаны аферой, а компания игроков — некая модель общества. Здесь все друг друга обманывают, «кидают» на огромные суммы, соперничают, а побеждает хитрейший. Гоголь был против пьес, построенных на одной внешней занимательности. Он считал, что сюжет должен выражать законы общества и самое омерзительное и страшное в нем.

Главная удача спектакля — интригующая атмосфера, созданная световыми, шумовыми эффектами, загадочными паузами и мистикой... Некий Ихарев (Игорь Волков) поселился в маленькой гостинице и какая-то невиданная ниточка начинает виться, умышленно запутывая зрителей то фортепианными дивертисментами, то комическими ситуациями, то мистическими выпадами. Бдительность публики притупляется и вдруг… режиссер переворачивает монету, а там не «орел», а «решка». Кто не читал пьесу, до последней минуты, вместе с Ихоревым, искренне верят, что это он ловит рыбу, а не то, что сети расставлены на героя, в которые он попадется.

Гоголь признавался: «Сколько у нас есть добрых людей, но сколько есть и плевел, которые мешают жить добрым. И за которыми не в силах проследить никакой закон. На сцену их! Пусть видит весь народ! Пусть посмеется им!». И вот, «милая» компания на сцене. Один другого краше: авантюрист и профессиональный шулер Ихарев, прожженный мошенник Утешительный (Сергей Бойко), циничный прохвост и жулик Швохнев (Федор Ольховский), обаятельный хищник Глов-старший (Александр Данильченко), смешливый ворюга Кругель (Сергей Сипливый). Все герои разные по колориту, но они составляют такой монолит, что даже муравей щель не отыщет. Блестяще и неожиданно решен образ Глова-младшего (Роман Халаимов). Амплитуда его характера зрителей впечатляет: от застенчивого придурковатого подростка до озверевшего льва. Лаконичны выстроены режиссером мизансцены; когда Ихарев вроде в сторонке, в роли наблюдателя, а компания балагурит, изображает радушие, но Ихарев все же не с ними. Тут бы зрителю и насторожиться — ведь режиссер дает подсказку. Но — нет, вдруг Ихарев резко поднимает бокал вместе со всеми — дружба на веки! И хитрый Гоголь опять закручивает интригу...

Отличный актерский ансамбль обеспечил спектаклю половину успеха. У режиссера Олега Липцына все и все играет — от актеров до каждой вещи — шкаф, карты, бокалы, фортепиано, соломенная шляпа Глова-старшего... Даже слайдовое решение в сценографии не раздражало публику — когда на заднике появлялось видео стола с яствами. Ведь это же — игра (фальшивая) и еда была тоже не настоящая. Как говорится, в любой игре есть условности и обозначения. Динамичная пружина этой игры разжимается стремительно — не дает опомниться: ни Ихареву, ни зрителям. События развиваются «внахлест». Режиссер точно понимает автора (Николая Гоголя), для которого было важно стремительное развитие интриги, неожиданные повороты и острые сюжетные ситуации. Лихорадочная и циничная погоня за деньгами, наглый авантюризм, грязные и бесчестные средства наживы и обмана — вот что объединяет всех персонажей.

Гоголевские герои разоблачают сами себя и положительных здесь нет. Николай Васильевич — величайший мастер драматической развязки. Финалы его произведений всегда неожиданны. И режиссер заставил зрителей осмыслить по-новому содержание гоголевских «Игроков». Хотя в спектакле чуть-чуть не хватало контраста. Публике хотелось увидеть более «сочную» сценографию, т.к. чрезмерный лаконизм на сцене кажется пресным, словно еда без соли и перца...

Источник: газета "День"